Тизер и новое превью к эпизоду "Michael"

[Klaine]

превью

@темы: Видео: Превью к новой серии, Видео: Sneak peek

---

Превью к серии 3х11

[Klaine]

@темы: Видео: Превью к новой серии

---

Обсуждение серии "Yes/No"

[Klaine]

Наконец-то очередной хиатус закончился! Как вам серия?

@темы: Обсуждение

---

Спойлерные фотографии к эпизоду "Michael"

[Klaine]

Особо спойлерная фотография убрана под дополнительный кат

major spoiler alert!

@темы: Спойлеры, Графика: фотографии

---

Sneak Peek: "Yes / No"

[Klaine]

@темы: Видео: Sneak peek

---

Новое промо-видео к грядущим сериям

[Klaine]

(дурное качество, зато какие кадры! )

@темы: Видео: Превью к новой серии

---

Дополнительные фотографии со съёмок к журналу TV Guide

[Klaine]

+ UPD.

запись создана: 10.01.2012 в 17:38

@темы: Графика: фотографии

---

Новые фотографии из "Майкла"

[Klaine]

Новые фотографии от журнала TVGuide

@темы: Спойлеры, Графика: фотографии

---

Перевод статьи из TVLine

[Klaine]

Перевод этой статьи
Всё об эпизоде сериала "Хор", посвящённому Майклу Джексону: кто окажется "плохим парнем", чьи дуэты мы услышим и кто в этом эпизоде останется "на скамье запасных".

Нельзя верить всему, что пишут в Интернете, - особенно когда дело касается спойлеров к сериалу "Хор", - однако у журнала "TVLine" есть достоверная информация о том, что произойдёт в назначенном на конец этого месяца эпизоде, посвящённому Майклу Джексону. Нашим журналистам удалось переговорить с некоторыми из актёров на встрече Ассоциации телевизионных критиков и узнать информацию о сериале из первых рук.

Себастьян начнёт играть по-новому.
Да, друзья, приготовьтесь к тому, что персонаж Гранта Гастина Себастьян Смит превратится в настоящий кошмар во плоти. "В этом эпизоде Себастьян будет против всех. Это наш главный злодей серии", - рассказывает Кевин Макхейл (Арти) о том, что уготовано хитрому парню-гею, который в предыдущих сериях пытался разлучить Курта и Блэйна. Из-за чего же все так ополчились на аккуратно причёсанного певца из "Певчих Птичек"? "Я делаю что-то очень неприятное одному из персонажей. Если раньше меня не жаловали только фанаты, то теперь я настроил против себя весь актёрский состав", - усмехнувшись, поясняет Гастин.

Сантана прольёт чью-то кровь на танцполе.
А Гастин проливает свет на пару событий, которые случатся после того, как Себастьян совершит то, что он задумал: "В Далтон придёт Сантана и прижмёт меня к стенке . После этого мы исполняем "Smooth Criminal" вместе".

Шоу пройдёт без "Rock With You".
Гастин говорит, что он появится во время песни "Bad", которую "Новые Направления" и "Певчие Птички" исполнят вместе, а также в сцене, где далтоновский хор исполняет номер группы "The Jackson 5". Однако, к сожалению, как уже сообщалось в других источниках, ребята в сине-красных блэйзерах не будут исполнять "Rock With You". "Эту сцену удалили при монтаже", - объясняет Макхейл. Хотя она и была прописана в сценарии, добавляет Гастин.

Пара персонажей пропустит эпизод.
Джейма Мэйс и Джейн Линч подтвердили, что Эмма и Сью не появятся в этой серии. Однако гораздо удивительнее то, что персонаж Мэттью Моррисона мистер Шу не получил в своё распоряжение ни одной песни Майкла Джексона. "К сожалению, нет, [я не буду петь в этой серии]. Однако в какой-то мере я чувствую облегчение, потому что перепевать самого Майкла Джексона не так уж и просто", - говорит Моррисон.

Мистер Шу хочет, чтобы ребята из "Новых Направлений" вспомнили те времена, когда Король был на вершине чартов.
По словам Моррисона, "многие из сегодняшних учеников старших классов знают имя Майкла Джексона, но я сомневаюсь, что они смогли прочувствовать его музыку. Уилл хочет, чтобы Майкл Джексон запомнился ученикам, как один из величайших исполнителей поп-музыки, - и думаю, у него всё получится. Этот эпизод - возможность познакомить новое поколение с его классическими хитами". В общем, Уилл напишет на доске эпизодообразующий вопрос: АЧБСМД? (Да, друзья мои, это расшифровывается как "А что бы сделал Майкл Джексон?")

Сэм больше не одинок.
Чорд Оверстрит не пожелал поведать нам ничего, кроме того, что в этом эпизоде Сэм споёт дуэт. (А согласно подтверждённому списку песен на эпизод, это будет мэш “Human Nature”/”Nature Boy” не с кем иным как с Мерседес).

"Бен" вызывает у Криса Колфера смешанные чувства.
Колфер говорит, что Курт исполнит песню Джексона "Ben" из саундтрека к фильму ужасов 1972 года о мальчике и его крысе. "Даже не знаю, почему была выбрана именно эта песня, зато мне известно, что во время какого-то опроса она была признана самой худшей песней за всю историю. Это песня о крысе, но мы поём её о молодом человеке Курта. Не могу сказать, есть ли тут какая-то связь. Они не поменяли в словах имя "Бен" на "Блэйн", хотя это было бы интересным шагом", - говорит Колфер.

Майк Чанг будет танцевать без остановки.
"Каждый внесёт свою лепту, как может", - говорит Гарри Шум-младший, который исполнит дуэт Майкла и Джанет Джексон "Scream" (как сообщается, с Арти). "Это будет отличный дуэт. В этой песне находят выражение скопившееся раздражение и страдания, и у Майка Чанга в душе накопилось много гнева, который он не мог выразить, так что вы увидите много резких переходов в танце".

@темы: Спойлеры, Интервью

---

Фотографии из TV Guide к эпизоду Michael

[Klaine]

остальные фотографии из TV Guide к эпизоду "Michael" (большого размера!)

@темы: Спойлеры, Графика: фотографии

---

[ComeWhatMay]

Название: пока нет
Автор: ComeWhatMay
Рейтинг: R
Персонажи: Курт, Блейн, Себастьян
Жанр: romance, fluff
Дисклеймер: Всё принадлежит правообладателям.
Статус: в процессе написания
Примечания: из-за отсутствия в нужный момент под рукой Википедии персонаж Джефф Стерлинг обрел имя Джеф Коулд. Ну, простите?.. =)

глава 3

Проговорив ещё какое-то время с Себастьяном, и попрощавшись с ним, Блейн шел по улице и разглядывал дисплей своего телефона. Он размышлял о том, каков шанс, что Курт сейчас где-то не далеко и не слишком занят. Парню хотелось как можно скорее поставить точку в этом утомляюще затянувшемся вопросе культпоходов. От Курта можно было ожидать какой угодно реакции на его решение. Хаммел был довольно непредсказуемым иногда, а когда дело касалось пресловутого блондина – вдвойне непредсказуемым. Блейн надеялся как можно скорее разрулить всю эту ситуацию, потому что на самом деле на повестке дня стоял куда как более серьезный вопрос, который он собирался обсудить. И ему бы не хотелось, что бы Курт был обижен или злился во время их беседы. При одной мысли об этом он почувствовал дрожь волнения, от которой сводило все внутренности. Черт, он действительно собирается поговорить об этом? Он надеялся, что все это обернется не очередной драмой, а напротив. Потому что, признаться, для него это было уже слишком. От всех этих тревожных переживаний он чувствовал себя истощенным и утомленным. Хотелось позитива.
Радостных объятий, громкого смеха, ни к чему не обязывающих веселых песен и бесед. И секса. Как последний вписывался в общий ряд, Блейн не очень понимал, но чувствовал, что и сам по себе секс является занятием очень и очень позитивным.
Он набрал номер, стоявший у него на быстром наборе под цифрой «1». Трубку взяли достаточно быстро.
- Привет, где ты сейчас? Мы можем встретиться и поговорить? – он старался звучать непринужденно.
- Можем. Я в Торговом центре на Девятой улице, – коротко отозвались на том конце.
Блейн с облегчением выдохнул:
- Подождешь меня там? Я быстро.
Он поспешил свернуть к остановке.

Заходя в стеклянные двери, он внимательно оглянулся по сторонам. Это было что-то вроде их негласной игры, которая зародилась спонтанно. Назначая встречи в подобных местах, они никогда не указывали конкретного места, где будут ждать друг друга. Возможно, это было не слишком практично, но Блейну нравилось тратить время, на то что бы разыскать Курта в людном помещении, а когда поиски завершались успехом – это был особый вид удовольствия. Сам Курт обычно тоже достаточно быстро находил своего темноволосого спутника. И Блейн изредка специально шел в места или отделы, посещение которых было очень не типичным для него, что бы заставить Хаммела сдаться и позвонить ему, что бы узнать, где он. Впрочем, это срабатывало не всегда. Хотя, и сам он однажды нашел вредного Курта у женского туалета. И как ему только в голову пришло?
Особенный восторг у него вызывало, когда они, не сговариваясь, приходили к одному и тому же месту.
Сейчас он почти сразу направился к эскалатору, держа в голове, что на третьем этаже располагались особенно любимые Куртом и его подругами магазины модной одежды. Если его там не будет, то можно будет отправиться на пятый этаж – там были кафе и закусочные. С ним и Себастьяном Хаммел пил только кофе, так что мог уже и проголодаться.
Сделав круг почета по этажу, Андерсон уже собирался свернуть к отделам с бижутерией, когда, оглянулся на какую-то яркую рекламу и заметил предмет своих поисков. Курт, вопреки ожиданиям, был один и стоял в каком-то закутке, бездумно уставившись в витрину ничем не примечательного лотка, у которого даже отсутствовал продавец. Видимо продажи шли так вяло, что тот совсем отчаялся и, плюнув на все, отправился куда-то разогнать тоску.
Блейн поспешил к парню, окликнув его. Тот оглянулся и от его печального взгляда брюнет пришел в замешательство. Обычно шопинг поднимал настроение его парню, а не наоборот. Андерсон был так сбит с толку, что даже забыл обрадоваться тому, что нашел Хаммела так быстро и практически с первой попытки.
- А где девчонки? – попытался улыбнуться он.
- Почему ты говоришь о Мерседес во множественном числе? – подозрительно, но все равно расстроено ответил главный модник МакКинли.
- Просто предположил, - беззаботно пожал плечами Блейн.
- Уже ушла. Знаешь, я действительно не понимаю этого. Какой смысл постоянно требовать моё мнение, что бы потом заявлять, что я ничего не понимаю и делать все в точности противоположно тому, что я говорю? – скорбно произнес он. – Когда увидишь её в оранжевых туфлях – не пугайся и сделай по возможности вежливое лицо. Хотя если ты скажешь, если не побоишься, конечно, что-нибудь вроде «Курт действительно был прав», я почувствую себя немного отомщенным. Пускай мне и придется после этого некоторое время ходить с парнем, под глазом которого будет огромный синяк. Боже, да даже фиолетовый пойдет тебе больше, чем Мерседес тот оранжевый!
- Фиолетовый синяк? – уточнил Блейн.
- И синяк тоже, – убежденно кивнул Курт.
Блейн только покачал головой. По язвительности речи Хаммела, он понял, что если тот и расстроен чем-то, то это не сегодняшним походом по магазинам. Он осторожно заговорил.
- Я принял решение, на счет концерта.
Парень, стоявший на против, только кивнул, давая понять, что слушает. Он все ещё смотрел в сторону стеклянного стеллажа перед собой.
- Я пойду на концерт, а ты пойдешь на спектакль. Но я пойду туда с вами, – быстро сказал бывший солист Уорблеров и поборол детское желание зажмуриться в ожидании реакции собеседника.
- Билеты уже давно распроданы – спокойно отозвался Хаммел.
- Не думай об этом. Просто прими как данность, – чуть напряженно ответил Блейн.
Мальчик задумчиво отвел взгляд и, наконец, снова кивнул:
- Хорошо. Но я скажу это сейчас – после спектакля мы, скорее всего, пойдем куда-нибудь посидеть, - он повернул голову к Блейну, - И ты не пойдешь с нами.
От такой прямоты брюнет на секунду опешил и вымолвил только:
- Прости, что?
- Послушай, Блейн. – Курт полностью развернулся к нему. – Мы с Джефом не виделись уже, наверное, тысячу лет. И очевидно, что нам бы хотелось немного, ну ты знаешь, «женских разговоров». И поэтому было бы очень не ловко, если бы ты сидел там с нами, а мы бы напряженно пытались говорить о погоде, и я весь вечер намекал бы тебе, что ты забыл дома выключить утюг. А ты, кстати, наверняка, непонятливо вертел бы головой и спрашивал: «Какой утюг? Я сегодня не гладил. Я вообще не глажу». Поэтому – я говорю тебе обо всем этом прямо сейчас.
Курт внимательно смотрел ему в лицо, пытаясь понять его реакцию.
- Я был слишком груб?
Блейн помотал головой: - Нет. Не совсем. Просто я не ожидал, что ты скажешь это вот так, - признался он.
Выражение лица Курта все ещё было напряженным: - Прости меня? – отозвался он.
- Все в порядке, – наконец сказал Блейн. Он прислушивался к себе и понял, что это и правда так. Ему будет достаточно присутствовать с ними на представлении. Потому что, во-первых, он одним этим напомнит Джефу о том, что Курт не одинок и о своём положении, во-вторых, он будет рядом с Куртом и на самом спектакле и непосредственно после него, что бы увидеть его эмоциональное состояние и настроение. Этого будет вполне достаточно, что бы прочувствовать ситуацию и расстановку сил. В конце концов, то, что Курт так прямо сказал ему все, а не стал придумывать отговорок и оправданий – лишь признак того, что он ничего не стесняется и не скрывает.
- Договорились, – кивнул Андерсон.
- Хорошо, - сказал Курт, снова рассеяно оглядываясь вокруг. Он опустил голову и тихо сказал:
- Ты же понимаешь, что я все равно не смогу уснуть в ночь, когда ты пойдешь на концерт?
Блейн улыбнулся, ласково коснулся его ладони и, не раздумывая, пообещал:
- Я буду отзваниваться. Даю слово.
Курт улыбнулся, погладив его пальцы в ответ. И снова его взгляд подернулся печальной дымкой. По его тону и реакции в целом Андерсон понял, что и вся эта ситуация – тоже не причина такого состояния. А это значит... Значит Хаммел хандрит по какой-то ещё, очередной неведомой причине. Блейн почувствовал почти раздражение, ему захотелось схватить парня за плечи и встряхнуть. Господи, ну, сколько же можно? Оглянись вокруг: солнце светит, птицы поют – мир прекрасен! Хватит волноваться обо всем на свете. Эта мировая скорбь тебя совсем не красит!..
Он, наконец, кинул разраженный взгляд на витрину, которую все это время гипнотизировал Курт.
- Лак для ногтей? – удивленно вырвалось у него.
- Да, - отозвался мальчик. Его голос зазвучал немного глухо, но при этом со странной теплотой.
Они стояли молча некоторое время. Пока он не заговорил почти шепотом:
– Знаешь, моя мама просто обожала их. У неё была целая коллекция, – в неудержимом порыве, он коснулся стекла витрины, чуть проскользнув пальцами вниз, будто поглаживая дорогую ему вещь.
Блейн закрыл глаза, ощутив себя распоследним мудаком.
Он мог бы и раньше вспомнить, в каком случае у Курта появляется это выражение, когда ему одновременно и грустно и радостно. Воспоминания о маме. Он расстроено отвел взгляд, чувствуя комок в горле.
Курт неожиданно продолжил:
- Многие воспоминания о ней совсем нечеткие. Но это... Я однажды почувствовал запах лака – и просто вспомнил его, и оно было такое яркое, как видеозапись. Знаешь, это странно. Как письмо, которое затерялось в пути и его доставили намного позже. Она показывала мне разные рисунки, которые можно делать лаком. Знаешь, мы рисовали им прямо на бумаге и на её ногтях тоже... Перепортили кучу лака. Но ей это действительно нравилось. Она позволяла мне раскладывать все эти пузырьки по цвету или по размеру. Это была наша маленькая сокровищница.
Сердце Блейна загрохотало где-то у него в горле. Он стоял, не шелохнувшись, боясь спугнуть это внезапное чудо, как мотылька, севшего на ладонь. Все вокруг как будто перестало существовать или невозможно замедлило ход. Он даже не вспомнил бы сейчас, где они находятся. Просто все остальные краски и звуки как будто засосало в пространственную дыру, и он слышал и видел только парня перед собой. Настолько непривычно открытого и уязвимого, что, казалось, что даже простое прикосновение может разрушить его. Курт обычно не позволял себе быть таким. Не позволял своему давно пережитому горю взять верх над собой. Возможно, он именно в последнее время снова ощутил, как сильно ему её не хватает.
Блейн вздрогнул, неожиданно поняв, почему голос Курта звучал по телефону так странно. Он не понял тогда это выражение. Сейчас же осознал – в нем звучало невысказанное «Приходи. Побудь со мной». Блейн пообещал себе, что запомнит, как это звучит. Он что, все время пока Блейн добирался сюда, стоял у этого места?

Курт чувствовал непередаваемое облегчение. Все это время он стоял здесь, как будто заморозившись. Как дровосек из сказки про страну Оз, который внезапно попал под ливень и весь заржавел, не в состоянии двинуться и добраться до своей масленки. Он был не в силах уйти от яркого отдела, но и не мог позволить себе почувствовать что-либо. Именно здесь его застал звонок от брюнета – как Курт был рад его слышать, и тем более знать, что он сейчас придет. Он бы не решился попросить. Потому что он не знал бы, что должен просить. И он просто стоял и ждал. Без единой мысли в голове. Даже не совсем понимая, что его тут держит. И сейчас, когда Блейн пришел, он, наконец, смог расслабиться и ощутить затопившие его печаль от старой потери и радость от теплых воспоминаний. Это было так странно, этого было так много... Слишком много для его маленькой грудной клетки и он просто растворялся в этом, чтобы не треснуть по швам. Силясь расшириться, чтобы вместить в себя все эти чувства. И он бы чертовски испугался этого – но его часовой был здесь. Блейн был рядом, и этого было достаточно, чтобы не бояться быть уязвимым. Он как будто закрывал ото всего мира, был тем спасательным кругом, что не даёт уйти под черную страшную воду, простирающуюся в глубину на неизведанные километры. Постепенно Курт чувствовал, что все сдерживаемое им чуть отпускает. Кажется, теперь он может нормально дышать, и пускай все ещё больно, но это уже не так давило.

Андерсон привалился плечом к стене рядом и снова взглянул на прилавок и стоящего рядом парня.
- Мы могли бы купить несколько, как думаешь? – ненавязчиво сказал брюнет через некоторое время.
Курт вздрогнул, как будто просыпаясь ото сна, и вновь становясь собой. Он замахал руками.
- Что ты. Лак это так... Вульгарно. Я бы не стал так ходить, – он бросил полный сожаления взгляд на стоящие рядами разноцветные баночки, постепенно все больше приходя в себя.
Блейн улыбнулся:
- И не обязательно так ходить. Для этого придумали средство для снятия лака.
- Это вредно для ногтей... – попытался вставить Хаммел.
- Знаешь, - Блейн заглянул ему в глаза и он знал, что потом пожалеет об этом, но, черт возьми, вот сейчас ничего не ощущалось более правильным. – Мы могли бы попробовать друг на друге. Все эти узоры и прочее – он пожал плечами, предоставляя остальное фантазии Курта.
Глаза того, казалось, зажглись этой идеей, но он все ещё не уверенно спросил:
- Ты уверен? Это... Мне кажется, тебе это не слишком понравится.
Блейн смотрел в глаза напротив, полные робкой надежды вперемешку с сомнением, и почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Он рассмеялся:
- Конечно, уверен. Знаешь, у меня даже есть некоторый опыт в этом, - он гордо приподнял голову и пояснил, - в шестом классе я стащил у одноклассницы черный лак, я тогда воображал себя крутым рокером.
Курт улыбался как-то совершенно по особенному. И, наконец, согласившись, прилепился к витрине совсем иначе – выбирая, какие цвета ему больше нравятся.
Как по заказу, наконец, появилась продавщица. Она приветливо им улыбнулась.
- Подбираете подарок для своих девушек? Нужна помощь? - спросила она, пробираясь за прилавок.
Их не так часто принимали за натуралов, поэтому Блейн просто не мог упустить эту возможность и сладко ей улыбнулся:
- Нет спасибо, мы для себя.
Девушка смотрела на него несколько секунд не моргая. На её лбу было просто написано, что она силится понять – это была такая ирония или он серьёзно? Видимо она не пришла к определенному выводу и просто ещё раз вежливо улыбнулась.
- Вот этот и этот, и пятый справа, – подал голос Курт тыкая пальцем в разноцветные ряды.
Девушка пригляделась к сидящему на корточках парню, уткнувшемуся носом в стекло и, видимо, начала что-то понимать.
Тот продолжал воодушевлённо выбирать цвета.
- Блейн, как думаешь, лучше цвет морской волны или бирюза?
Тот, вдоволь повеселившись, решил сжалиться над бедной работницей торгового центра и развеять её сомнения:
- Бери оба, дорогой.
- «Дорогой», - фыркнул Хаммел, - Зачем мне оба? По-твоему они могут сочетаться между собой? И зачем я вообще спрашиваю твоего мнения... – продолжал ворчать он.
Блейн с улыбкой смотрел на растущую груду выбранных Куртом пузырьков и обратился к продавщице:
- Ещё нам нужно средство для снятия лака.
- Без ацетона! - предостерегающе вставил Хаммел.
Андрерсон проводил взглядом ещё три лака, которые отправились к уже выбранным и достал бумажник:
- Много средства для снятия лака.


Себастьян уже почти дошел до улицы, на которой располагался Далтон, когда его телефон зазвонил. Вообще-то он жил не в общежитиях академии, но снимаемая им квартира находилась очень недалеко. Иногда он даже скрепя сердце признавался себе, что, возможно, жить со всеми было бы удобнее. Но аренда в этом районе была дорогой даже для студентов Далтона, так что он просто не мог отказать себе в этом признаке престижа. В школах, подобных этой, финансовое положение семьи имело большое значения во внутренних отношениях, и пускай этот факт и не афишировался, он был достаточно очевидным. Поэтому Смайт всеми способами подчеркивал свой статус.
Сотовый продолжал настойчиво играть свою мелодию и парень поморщился. Ещё пять минут и он был бы дома. В любой другой ситуации он бы проигнорировал телефон, не утруждаясь поисками оного в сумке и оставляя звонившего дожидаться, пока Себастьян окажется в квартире, и ему будет удобно говорить. Но играющая песня не оставляла сомнений в том, что высвечивалось сейчас на сенсорном экране. Себастьян прекрасно знал, что вместо имени там мигает лаконичное и презрительное «Она».
Он достал телефон и принял звонок.
- Анжелика – вместо приветствия сказал он. В трубке зазвучал высокий женский голос
- Себастьян, дорогой, почему так долго? Я же всегда говорю – держи телефон при себе. Ты же знаешь – у меня нет лишнего времени, что бы тратить его на то, что бы дозвониться.
- Чего ты хотела?
- Боже, какой ты грубый. Иногда мне кажется, что в детстве я недостаточно уделила внимания твоим манерам.
Он вздохнул, медленно выпуская воздух из легких и стараясь, что бы волна раздражения не захлестнула его с головой прямо сейчас. Ему плевать.
- Но время на нотации у тебя, похоже, есть. Я сам спешу, давай к делу.
Повисло секундное молчание, которое он нарушил сам.
- Как твоё выступление на конференции? Как тебе Рим?
- О, все замечательно! Мы собрали так много клиентов в этот раз! Город как всегда восхитителен. Погода просто чудесна, – её голос с разраженного быстро сменился оживленным.
Снова наступило молчание. На этот раз трубка ожила быстрее, чем Себастьян успел что либо ещё спросить:
- А как... – он закрыл глаза, слушая её голос. Он ненавидел её за эту заминку. - ... как... учеба?
- Хорошо.
- Как квартира? Счет оплачен?
- Конечно.
- Лайма не слишком скучное место?
- Сойдет.
Парень поднял взгляд, рассматривая тучи, быстро ползущие по небу. Сегодня было ветрено. И как-то промозгло. Если ливанет, то пожалуй, не стоит ждать снега. Будет отвратительный дождь. Он ощутил тонкую подошву своих ботинок, которые даже он считал пижонскими, и подумал, что все же придется переобуться во что-то более теплое и влагоустойчивое.
- О! Совсем забыла. Мы были недавно на восхитительной выставке шоколада! Ты себе не представляешь, это было что-то потрясающее!
Смайт промычал «угу» в ответ, давая понять, что слушает. Он обладал умением врать, даже практически не произнося при этом слов.
- Я купила столько разных видов, мы потом неделю не могли все это съесть! И Стенли однажды чуть не уснул лицом в этом шоколаде! Знаешь, прямо как в этом фильме... «Шоколад». Ха-ха, ты бы видел его лицо. О, а я послала тебе небольшую посылку с разными вкусностями с той ярмарки! Скоро получишь. – её голос лучился довольством.
Себастьян вздохнул.
- Мне пора. У меня занятия.
- А, ладно, – было слышно, что она немного разочарована отсутствием реакции на свой щедрый жест.
- Не пренебрегай шапкой, а то опять разболеешься. Не доставляй Хеллен неудобств. Пока.
Смайт уже открыл рот, что бы ответить, но гудки в трубке остановили его.
Он просто равнодушно отключил телефон и сунул его в карман.
И без единой мысли в голове продолжил свой путь. Тут он заметил, что уже почти прошел Академию.
Во дворе мелькнули светлые волосы. Он пригляделся, напрягая глаза. Наверняка, это был один из немногих обладателей настолько ярких обесцвеченных прядей. О, ему просто не могло так повезти! Но, похоже, это действительно был Джеф. Выскочивший на улицу в одной форме и спешащий по боковой дорожке в скрытую в глубине территории беседку, где прилежные ученики Далтона могли полулегально подымить.
Конечно, Себастьян обещал Блейну, что будет делать вид, что ничего не знает.
Гребанная эгоистка, ты могла бы знать, что в Лайме сейчас вечер. И у школьников не может быть занятий.
Но ноги сами понесли его к воротам, ведущим во двор.
Ты могла бы не делать вид, что не знаешь,, что Хеллен наплевать, даже если я лягу в больниц или умру.
Да точно, это был он. Себастьян улыбнулся, чувствуя мстительное удовольствие. О, знание это сила. Особенно знание чьих-то секретов. Что может быть лучше, чем власть над другими людьми?
В конце концов, если бы он помнил все обещания, которые давал, то в его голове не осталось бы места для действительно полезной информации.
Ты могла бы помнить, что у меня аллергия на ебанный шоколад.
Он уверенно шагнул в беседку.

Блондин стоял к нему в пол оборота и разрывал полиэтиленовую упаковку своей пачки «Dunhill». Вид у него был довольно уставший. Себастьяну подумалось, что вообще-то было бы проще и точнее сказать – подзаебавшийся. Что, впрочем, было вполне нормальным состоянием для всех учеников Академии, которая славилась тем, что тянула не только деньги из кошельков их родителей, но и все соки из них самих.
Вытряхнув из пачки вожделенную палочку, Коулд зажал её между губ и принялся рыться в кармане в поисках зажигалки.
- Привет, Джеф, - Себастьян широким жестом заложил руки в карманы и приторно улыбнулся.
Другой парень, не отрываясь от своего занятия, бросил на него короткий ленивый взгляд и, не выпуская сигареты изо рта, не слишком внятно проговорил:
- Привет.
Искомое было, наконец, обнаружено и в тишине беседки послышалось негромкое щелканье колесика, высекающего искру.
Блондин прикрыл глаза, делая первые затяжки, и после длинно выдохнул, выпрямляясь, и, наконец, расслабившись. Он оглянулся на Себастьяна и приглашающе протянул ему пачку.
По своему объему устав Академии Далтон тянул на небольшую энциклопедию, и доскональным его знанием не смогли бы похвалиться даже сами его составители. Все стены и коридоры здесь были насквозь пропитаны угнетающим послушанием и угрожающей доброжелательностью. Возможно, именно столь сильное давление заставляло студентов, помимо воли, сплотиться между собой и почувствовать, так ценимый местным руководством, дух коллективизма. И как бы все здесь не ненавидели правила и прессинг, но у местных курильщиков был свой непреложный кодекс.
Поэтому, ничуть не удивившись предложенному куреву, Смайт ловко подцепил длинными пальцами сигарету, вытягивая её из пачки, и принял сунутую следом зажигалку. Своей при себе у него не было. Он курил не так часто. Себе он честолюбиво объяснял, что в основном, потому что не хотел, что бы это заметно отразилось на голосе. И ещё он ненавидел, когда от его одежды ощутимо пахло дымом.
Джеф курил, смотря куда-то в даль. Краем глаза Себастьян заметил, как он поежился – в одном пиджаке в это время наверняка было холодновато. Прикурив, Смайт протянул пластиковое огниво назад. Тот только кивнул на широкие деревянные перила, призывая оставить её там, видимо, не желая доставать замерзшую руку из кармана, а вторую отрывать от стряхивания пепла и прикладывания сигареты обратно к губам.
- Удивлен, что ты вообще знаешь моё имя, - спокойно заговорил блондин, не поворачивая головы и чуть кривя уголок рта. Он снова сделал глубокую затяжку.
Для Себастьяна не было секретом, что он тут не объект всеобщей симпатии. Скорее наоборот. И более того – он сам делал все, что бы именно так это и было. В учебных классах Академии, а особенно в хоровой комнате, действовало не гласное табу на личные склоки и даже порой на косые взгляды. При всей кажущейся демократичности, политика совета была довольна проста, конкретна и непреклонна: за пределами этих стен можете быть какой угодно сволочью, но здесь и сейчас мы все будем мальчиками-зайчиками настолько, насколько это вообще возможно, даже если ваши щеки готовы треснуть от постоянной радостной улыбки. Поэтому Коулд, который и вовремя их встреч на репетициях прикладывал минимум усилий, что бы выглядеть приветливым, сейчас вообще не считал нужным скрывать своё безразличное, с нотками неприязни, отношение, зародившееся с первого дня, как Смайт появился в Далтоне.
- Вот видишь, - улыбнулся Себастьян. – Я могу преподносить сюрпризы.
Он выпустил струйку дыма, которая мутным пятном поплыла вверх, покидая крытую курилку, и поднимаясь к начинающим светиться тусклым оранжевым светом фонарям.
Пожалуй, сигарета – это то, что ему сейчас было нужно. Крайне удачно.
Джеф тем временем усмехнулся:
- Думаю, то, что ты его знаешь, не сулит мне ничего хорошего. Как плохая примета.
«Проницательный какой» - мысленно хмыкнул Смайт.
Голос Джефа звучал как обычно – чуть с хрипотцой. Себастьян подумал, что возможно именно частые посещения этой беседки наградили блондина таким низким голосом. Или наоборот – голос уже звучал так, поэтому Коулд решил, что хуже не будет. В Далтоне многие парни курили. Но почти никто из хора. Невольно подумалось – что стало бы с голосом блейновой принцессы, начни тот курить? Стал бы тембр ниже или он просто начал бы хрипеть? Вполне возможно, что в подростковом периоде, когда его голос так и не поломался, могла бы иметь место какая-нибудь история о том, как в приступе ненависти к своему девчачьему звучанию, он попытался скурить сразу целую пачку. Получив при этом ударную дозу никотина и огребая тяжелые последствия отравления. Какое количество никотина является критическим?.. Почему-то эта картина представилась очень живо.

Вот мальчик сидит перед зеркалом и гипнотизирует взглядом купленную тайком пачку. Поднимает взгляд на своё отражение и, решительно выдохнув, берёт её в руки.
Вот, делает первые затяжки и сразу же закашливается и оглядывается, неловко сжимая сигарету в пальцах и не зная, куда деть тлеющий на кончике пепел.
А вот, картонная упаковка уже значительно опустела и в комнате совсем дымно, даже не смотря на открытые окна. И его глаза страшно слезятся, но он упрямо зажигает следующую, в безумной надежде, что это что-то изменит.
И вот, он уже чувствует, что голова кружится, легкие горят, а из горла как будто просто выдрали кусок, но все же тянется к ещё одной сигарете.
«Одну. Всего ещё одну. Вот тогда все точно получится».
Только рука, держащая зажженную спичку, уже чуть-чуть дрожит и слабеет.

Себастьян помотал головой, чуть вздрогнув. Он поспешил представить что-нибудь другое. Сознание услужливо нарисовало картинку, где Феечка курит трубку и разговаривает хриплым басом а-ля Луи Армстронг. Себастьян прикусил щеку, чтобы не рассмеяться в слух. Та ещё фантазия.
Смайт произнес:
- Был на сегодняшней дополнительной репетиции Уорблеров?
Тот хмыкнул:
- Как и ты – нет.
Себастьян покачал головой, но его голос звучал не слишком расстроено:
- Они нас потом за это поимеют.
- Они нас и так постоянно имеют, так какая разница, – пожал плечами Коулд.
Они обменялись понимающими смешками и продолжили молчаливо дымить. Тишину нарушало только их еле слышное дыхание при затяжке и выдохе.
Джеф и Себастьян курили очень по разному.
Блондин держал сигарету большим и указательным пальцами, делая сразу несколько коротких жадных затяжек, будто стремился скурить всю сигарету за раз. Он чуть морщился от дыма, с видом человека, который делает то, что ему не нравится, но поступить иначе уже просто не может. В общем, вид довольно несчастный.
Смайт же курил медленно, зажав сигарету между указательным и средним пальцами, и растягивая выдох, как будто в нем был сосредоточен весь смысл. Он выпускал длинную струю, чуть поведя головой, или оставлял повиснуть в воздухе несколько дымных колец. У него получалось достаточно элегантно. Как если бы он участвовал в фото-сессии для рекламы табака или дизайнерских часов, которые могли бы хорошо смотреться у него на запястье. Для него курение было скорее особым ритуалом, чем привычкой, поэтому, вне зависимости от обстоятельств, он всегда был сконцентрирован на самом процессе. В прочем, предавался этому пороку он обычно в одиночестве, так что некому было сказать ему, что он выглядит так, будто целуется с сигаретой. Сами сигареты были не против, осыпаясь пеплом в его пальцах и унося этот маленький секрет с собой.
Он заметил, что Джеф уже почти дошел до фильтра и поэтому снова заговорил:
- Слышал к нам нью-йоркское «Престо» приезжает. Будет большая премьера. – Себастьян внимательно следил за реакцией собеседника, но тот лишь неопределенно дернул плечом. – Наверняка многие из наших это не пропустят. Ты идешь? – стараясь пропустить в голос как можно меньше ехидности, продолжил Смайт.
Блондин кивнул, докурив сигарету и затушив окурок о металлическую переборку перил. Он, не мешкая, снова потянулся к пачке и, спустя несколько секунд, в полумраке зажегся ещё один огонек.
- Идешь с кем-то? – выделяя последнее слово, спросил Себастьян. Он старался звучать как можно более дружелюбно.
Джеф досадливо поморщился и хрипло ответил:
- Один.
Возможно, Смайту показалось и он сам себе напридумывал, но на секунду в голосе Коулда ему послышалась безнадежная тоска.
Смайт подавил улыбку:
- Слушай, а у тебя случайно нет лишнего билета? Я так хотел пойти, - притворно вздохнул парень. – А билетов уже не достать, - он старался изо всех сил, что бы это не звучало как издевательство, потому что вопрос поиска билета на этот спектакль он решил ещё сидя в кафе, потратив на это всего пару минут и несколько смс-сообщений. – Я бы перекупил его.
Он выжидательно посмотрел на парня рядом. Тот обернулся, встречаясь с ним глазами и внимательно всматриваясь в лицо Себастьяна, видимо, начиная о чем-то смутно догадываться.
Внезапно – и это было странно, ведь он даже почти не двигался – Джеф перестал выглядеть уставшим и замерзшим, куда-то исчезла ленивая расслабленность позы, и он как будто стал казаться чуть выше. Его взгляд стал острым и Смайт почувствовал желание отступить на шаг назад. Но он заставил себя только чуть шире расставить ноги, придавая себе больше устойчивости, и вздернул подбородок, произнося:
- За тройную цену.
Коулд отвернулся, затягиваясь, и презрительно бросил:
- Тебе бы не продал ни за какие деньги. Ничто не стоит «удовольствия» сидеть с тобой рядом весь вечер, - если в начале его голос звучал напряженно, то к концу речи стал почти насмешливым.
Себастьян только примирительно поднял ладони:
- Да ладно, злой какой. Просто спросил. Нет – так нет.
Он опустил руки и растянул губы в усмешке, делая шаг вперед:
- Кроме того, - чувство самосохранения орало: «назад, иди отсюда!», но он его проигнорировал, - мне кажется, что тот, с кем ты должен был пойти, сегодня позвонит тебе и скажет, что передумал, – выдохнул он.
Джеф вскинулся, глядя на парня, так беспардонно близко подошедшего к нему, и Смайт ощутил просто угрожающие напряженные волны, исходившие от него. Внутренний голос зашелся в истерике.
- С чего ты взял? – убийственно спокойно произнес Коулд, но от этого ледяного тона Себастьян почувствовал, что это ему вдруг стало как-то холодно и зябко.
Он поднял руку, чувствуя себя как человек, засовывающий руку в клетку со львом и явственно ощущающий, что ему сейчас запросто могут целиком её откусить, и дотронулся до плеча Джефа, слегка похлопав.
- Прочитал твой гороскоп, - ослепительно улыбнулся он.
Себастьян заставил себя досчитать до трех, что бы это не выглядело позорной капитуляцией, и осторожно убрал руку. И сделал, не заметный даже для себя самого, шаг назад. Но блондин просто смотрел на него, прищурившись, и, видимо, что-то очень быстро прикидывая.
«Откуда он может знать?.. – Только если от Курта.
Откуда они знакомы?.. – Блейн недавно приходил в Далтон. »
Коулд нахмурился, понимание посетило его лицо намного быстрее, чем Себастьян мог рассчитывать, и эта молниеносность его несколько напугала.
Недокуренная сигарета описала дугу, отброшенная сильными пальцами и одновременно с этим блондин сделал широкий шаг к Смайту, оказываясь с ним почти вплотную. Они столкнулись практически нос к носу.
- Оставь их в покое, - серьёзно произнес Джеф. – У них все хорошо.
Теперь во взгляде Коулда читалась открытая угроза, замораживающая своей прямотой.
Себастьян едва заметно перевел дыхание и нахально улыбнулся, призывая всю свою силу воли, что бы рефлекторно не отшатнуться назад:
- Да неужели?..
Пальцы блондина преувеличено спокойно легли на лацканы пиджака Смайта и сжали их. Но пугало не это. Отойдя назад, они попали в полоску света – через прореху в крыше беседки светил фонарь (руководство Далтона презрительно игнорировало этот островок бунтарства и чинить тут принципиально ничего не собиралось) – и каким-то чудом Себастьяну удалось рассмотреть взгляд парня напротив. И этот взгляд был крайне не обычным для Джефа. Смайт был заворожен тем, насколько в нем было что-то глубоко личное, что-то раненное, что-то тщательно оберегаемое. Что-то, за что он чувствовал, мог сейчас получить по лицу. И было странно, но он действительно чувствовал себя подавлённым этим взглядом. Джеф не был крупным парнем, разве что высоким. Но рост только ещё более подчеркивал его худощавость и даже какую-то нескладность, казалось, оставшуюся в нем с подростковых лет. Себастьян считал пластику его движений забавной, а сутулость какой-то беспомощной и уязвимой. Но сейчас, просто чувствуя ладони, сжавшие ткань его одежды, он понял, что сильно заблуждался. Что за всем этим, каким-то непостижимым образом, скрывается одновременно гибкость и твердость металлического прута. Наверное, именно это называют внутренним стержнем.
Взгляд напротив снова стал обжигающе холодным и в нем, действительно, чудилось что-то металлическое. Смайт сглотнул.
В следующую секунду наэлектризованная тишина была разорвана вибрацией телефона.
Себастьян подумал, что он, черт возьми, и правда гребаный провидец.
Джеф подумал, что если это действительно тот, о ком говорил Смайт, то он не собирается тратить этот звонок, который ему не так часто выпадает шанс получить, на то, что бы говорить в присутствии этого скользкого типа. Поэтому он просто развернулся и, ощутимо толкнув Себастьяна плечом, пружинистым шагом покинул беседку. Невысказанные слова предупреждения все равно остались висеть в воздухе так же ощутимо, как если бы были произнесены.
Смайт наконец отмер, опустив, почему-то оказавшиеся поднятыми, плечи. Он вспомнил о тлеющей сигарете, зажатой в его руке и со смаком затянулся. Улыбаясь, он подумал, что рассчитывал поиграть в другую игру, но и забава «подергай тигра за усы» оказалась очень и очень занятной. Он с наслаждением выдохнул дым. Свою дозу адреналина от развлечения он получил.
Смайт был доволен.
Через пол минуты только чадящий на древесине перил окурок напоминал о чьем-либо присутствии в темной беседке. Она возвышалась в глубине двора Академии Далтон, уголком своеволия, на который смотрели сквозь пальцы ради поддержания тонкого баланса взаимоотношений взрослеющих подростков.
Подростков, которые по уставу должны быть послушны и доброжелательны.


Курт и Блейн, закончив с покупкой лака, ехали по эскалатору, намереваясь отправиться прямиком домой. Хаммел сначала прижимал к груди пакет с новоприобретенной косметикой и, кажется, не мог сдержать предвкушения, постоянно улыбаясь. Но потом все же справился с собой и убрал все в сумку, принимая более спокойный вид.
Когда они, уже направляясь к выходу, шли по первому этажу, Блейн вдруг вздрогнул, что-то заметив, и потянул своего спутника за рукав.
- О! Курт, посмотри! – он возбужденно ткнул пальцем куда-то вперед.
И не дожидаясь реакции Хаммела, подлетел к манекену и ловко стащил с пластиковой макушки головной убор, который привлек его внимание и вызвал столь бурную реакцию.
- Ковбойская шляпа? – приподнял бровь Курт. Он удивленно наблюдал, как его парень с видимым удовольствием надевает сей предмет на голову и довольно крутиться перед зеркалом, едва ли не подпрыгивая на месте от распирающей его энергии. Сам Курт к атрибутам суровых американских фермеров относился с прохладцей и потому восторга брюнета не разделял.
- Мы как-то ставили номер в кантри-стиле и носили что-то подобное, – заметил он.
- Вот в этом отношении «Новые направления» для меня определенно впереди «Соловьев». Костюмы! – воодушевленно произнес Блейн, воздев руки. И раздраженно продолжил, поворачиваясь к своему спутнику:
- О, сколько битв на эту тему я с ними вел. Но нет, какие там костюмы... Уорблеров не возможно уговорить сменить даже галстук. Это были ожесточенные споры...
Хаммел кашлянул: - Спасибо, я там был вообще-то.
Но брюнет лишь махнул рукой, снова поворачиваясь к зеркалу, он вздернул подбородок и поправил шляпу.
- Это уже были так... Рефлекторные взбрыки безнадежного утопающего, – в его голосе причудливо смешались раздражение и мечтательность. Он скучал по Далтону. - Вот раньше – вот это было
пекло.
Курт кивнул. Он понимал. О, он понимал настолько хорошо, что считал все возмущения Блейна за все года учебы вместе взятые лишь жалкими крохами, не сравнимыми с теми глубинами страданий, которые испытывал он сам, будучи обязанным носить форму. Чертову форму, которую носили все парни в здании.
Как можно радоваться новому дню, когда вокруг постоянно было такое?..
Он ещё раз взглянул на ковбойский аксессуар на голове Андерсона, и направление его мыслей сменилось. Хаммел прикрыл глаза, припоминая дела давно минувших дней, когда внезапным прибавлением к их хору стала великолепная блондинка, так и не сумевшая окончить школу и имеющая грандиозные проблемы с алкоголем. Чьё пребывание с ними было, пускай и не долгим, но очень и очень, кхм, запоминающимся. Он смущенно кашлянул, вспоминая, что пресловутая стопка журналов, щедро подаренная ему Эйприл, все ещё покоится на дне одного из ящиков в его комнате. Не то что бы он часто (да вообще!) их листал. Просто само их наличие позволяло иногда, особенно грустными вечерами, почувствовать себя не так тоскливо и одиноко. Пролистывание оных в то время он про себя называл «ну хоть какая-то радость в жизни». Впрочем, удовольствие он получал только эстетическое, не в силах позволить себе расслабиться на столько, что бы оно перешло в удовольствие какого-то другого рода. Он считал это слишком мучительно постыдным. Даже просто храня эти журналы, он ощущал смутную вину. И его ужасала мысль, что было бы, если бы на них наткнулся его папа. Он не знал, смог бы вообще после этого когда-нибудь снова смотреть ему в глаза. С другой стороны – он ведь подросток, верно? Разве это не напротив, признак нормальности для парня его возраста?
Как бы там ни было, с появлением в его жизни мужчины реального, он давно не вспоминал про эту стопку.
Может пора избавиться от неё?
«Реальный мужчина» тем временем прыгал по залу в поисках, кажется, клетчатого платка на шею. Найдя оный, он тут же его нацепил, издавая что-то, что честнее всего было бы назвать радостным гигиканьем, и походил при этом на пятилетнего мальчика. Курт вздохнул. А может и повременить. В конце концов, отношения априори нельзя считать вечными.
В этом печальном ключе Курту отчего-то вспомнились безвременно почившие босоножки Мисс Пилсбери. К порче предметов гардероба он относился особенно болезненно. И он скорее откусит себе язык, чем когда-нибудь расскажет Блейну историю о том, как его стошнило на обувь их школьного мозгоправа. Он так рад, что был слишком пьян в тот раз, что бы запомнить все в красочных деталях. Впрочем, это все равно не помешало ему заметить, что, не смотря на то, что ту пару женщина продезинфицировала - кажется даже вместе с собой - больше эти босоножки она никогда не надевала. Туфли было жалко. Эмму Пилсбери – не очень. Он ничего не мог с собой поделать – не любил психологов и любил одежду.
- Ну, как? – спросил Блейн. - По-моему здорово, – довольно заключил он, уперев руки в бока.
- Ты просто смешон, – покачал головой Курт и улыбнулся. Все это, на его взгляд, выглядело чрезвычайно нелепо. Впрочем, если абстрагироваться, то эта шляпа действительно очень смотрелась на темноволосом парне перед ним. Определенно.
- Ещё бы крутые сапоги, бутылку виски и я вылитый Джек, - рассмеялся Блейн, ничуть не обижаясь на комментарий друга.
- Кто? – не понял мальчик.
- Ну, Джек. «Горбатая гора», – пояснил Андерсон.
Но Хаммел лишь покачал головой: - Я не смотрел.
Брови брюнета, казалось, просто ушли под шляпу:
- Это не может быть правдой. Это же... Это гей – классика!
Блейну невольно подумалось, что будь здесь Себастьян, то он бы непременно отколол похабную шутку на тему того, что поза в постели – вот, что действительно стоит назвать «гей-классикой»...
Курт фыркнул на последнее слово: - И ничего удивительного, в том, что я не смотрел, нет. Хотя, справедливости ради стоит уточнить - не «не смотрел», а «не осилил». Они так долго пасли овец, что я уснул. Правда. Они там все два часа перегоняют скот из стороны в сторону, да?
- Ты не возможен. Да это просто анекдот какой-то: Курт Хаммел не видел «Горбатую гору». Мы просто обязаны исправить это упущение! – удивительно серьёзно проговорил брюнет.
Курт даже как-то смутился. Скользящим движением он поправил висящую на вешалке рядом кофту и отвел взгляд.
- Честно говоря, даже мой папа видел этот фильм.
Блейн молча вытаращился на собеседника.
- Да, – вздохнул мальчик. - Видимо, это было частью его большого крестового похода по знакомству с гей-культурой.
- Вот видишь, ты все же знаешь, что этот фильм важная её часть!
- Это просто популярное мнение. Лучше бы он посмотрел какой-нибудь мюзикл...
Андерсон задохнулся от возмущения:
- Это просто – что?.. Это сейчас таких фильмов не перечесть, а тогда.. Курт, это же практически был первый раз, когда тема гомосексуальности была так открыто освещена в большом кино! – парень воодушевленно взмахнул рукой.
Курт вдруг расхохотался. Блейн не понимающе и немного обиженно уставился на него. Тот сквозь смех пояснил:
- Прости. Просто в ковбойской шляпе и с этим платком на шее... Это чрезвычайно концептуально. У меня почти возникло ощущение, что я попал на митинг в защиту прав ковбоев-извращенцев.
Блейн поймал в зеркале собственный серьёзный взгляд, увидел нахмуренные брови, широко разведенные руки – в них и правда как будто просился транспарант, оглядел залихватски заломленные поля шляпы, сбившийся немного на бок платок и подумал, что вид и в правду тот ещё.
- Короче – просмотру «Горбатой горы» - быть, – отрезал он и оправил платок на шее. – Может мне и правда купить эту шляпу?..
- Ага. Она отлично подойдет к твоим вязаным свитерам. И штанам с подтяжками.
Блейн картинно приставил руки к груди, изображая, что в неё воткнуто копьё и издал болезненный стон: -О... Твой сарказм просто материален! – пожаловался он. Но затем отвлекся на новую идею:
- Может, купим её твоему отцу? – невинно предложил он. – Он носит фланель – отличное сочетание...
Хаммел закашлялся. Ему живо представилось, как Блейн, сияющий искренней улыбкой, как стоваттная лампочка, преподносит его отцу ковбойскую шляпу, при этом от волнения сморозив опять какую-нибудь поздравительную чушь, меняя слова и путая падежи, вроде «примите в дар подарок» или «от нас с наискорейшими пожеланиями». А его папа, медленно, с неотвратимостью бульдозера, поворачивает к нему голову, рассматривает шляпу, за тем руку, держащую её, а потом внимательно, очень внимательно вглядывается в лицо кудрявого самоубийцы, ища там хоть намек на глумливые мысли. И поскольку в такие моменты на лице Блейна, пожалуй, невозможно найти и тень хоть какой-нибудь мысли вообще, то он плюет на это дело и решает просто довериться своей интуиции. А на следующий день Курт спросит у него: «А ты, папа, Блейна случайно не видел? А то, он что-то пропал». А Берт только еле заметно вздрогнет: «А, что? Какой Блейн?.. Ничего не знаю».
Курт хотел бы рассмеяться, но почему-то не смог. Эта тема все ещё была тем, что вызывало у него какое-то липкое смутное беспокойство. Хотя пока никаких конкретных поводов для волнения не было. Он поспешил ответить:
- Ты с ума сошел? Я не думаю, что он оценит. Точнее – правильно расценит. Знаешь, он был под таким впечатлением от фильма. Он секс между парнями до сих пор называет «что-то в палатке».
Андерсон захохотал. Но все равно заметил, что слово «секс» его парень проговаривает чуть старательнее остальных, будто боится именно на нем запнуться.
Курт, пытаясь отогнать тревожные предчувствия, продолжал шутить:
- Я уже боюсь, что он скоро начнет спрашивать – не ходили ли мы с тобой в поход.
Блейн засмеялся ещё громче и, сквозь смех, кинул на него лукавый взгляд:
- О, а я бы сходил с тобой...- он томно посмотрел на Курта и выразительно приподнял брови - ... в поход.
Курт как-то по-кошачьи фыркнул, подавляя смех.
- Давай уже закругляйся, ковбой, пора направить коней к дому.
Блейн с сожалением снял с себя шляпу:
- Ну, может, купим её Финну?
- Блейн. – Хаммел перевел дыхание. - Ты. Предложил. Купить что-то. Моему. Брату. Все в порядке, вообще?
- Я просто хочу купить чертову шляпу! – чуть ли не захныкал брюнет.
- Так купи её себе! – потерял терпение Курт.
- Я не смогу её носить!
- Купи просто так!!!
- Зачем она тогда мне? Для ролевых игр?!
По повисшей вдруг тишине он понял, что видимо, сказал что-то не то. Но он же всего лишь пошутил, верно? Верно?..
Курт смотрел на него уж как-то слишком напряженно.
- Я пошутил, – на всякий случай беспомощно озвучил брюнет.
Курт всматривался в его лицо очень внимательно и, наконец, медленно произнес:
- Тебе знакомо понятие «оговорка по Фрейду»?
Фамилия «Фрейд» ассоциировалась у Блейна исключительно с чем-то неприличным. Впрочем, как и у достаточно пугающего своей величиной процента всего остального человечества.
- По-моему это немного о другом, – отозвался он и поборол желание нацепить шляпу обратно, что бы скрыть алеющие кончики ушей. Он попытался на секунду сам поверить, что действительно ни о каких ролевых развлечениях никогда не думал. Почему он должен стесняться этого? Потому что Курт при упоминании чего-то подобного начинает выглядеть так, будто аршин проглотил? Ох, черт...
Он ненавидел такие моменты. Потому что в нем просыпались два разных Блейна, которые начинали хватать его за воротник и тащить в противоположные стороны. Один с похабной усмешкой: «Не тормози! Нам пора двигаться дальше! Давай сводим его в секс-шоп! Посмотрим вместе порно! Потрахаемся уже в лучших традициях развеселой молодости – в туалете клуба!», другой же закатывал глаза и махал руками: «Ты его пугаешь! Прекрати сейчас же! Скажи, что все хорошо! Пообещай, что вы больше никогда не будете говорить о сексе! Да вообще – пообещай, что вы и заниматься им больше не будете!!! Лишь бы он не волновался...»
Ему со злой завистью вспомнился, уже поминаемый сегодня, проклятый диван в Далтоне. Почему у него не получается это так же легко, как у Джефа? Это было просто в высшей степени не справедливо.
Когда сам Блейн попытался воспользоваться продемонстрированной блондином формулой «будь смелее», то это вылилось в отвратительный эпизод, вспоминать о котором было довольно не приятно. Потому что пьяное предложение лишить друг друга девственности на заднем сидении машины оказалось не слишком хорошей идеей. И пускай они тогда достаточно быстро помирились, эта ссора была тем, при упоминании о чем начинало назойливо царапать внутри.
Потому что тогда было мгновение, в которое Блейн действительно поверил, что Курт больше никогда не захочет его видеть.
Потому что было мгновение, когда Блейн подумал, что сам больше никогда не захочет видеть Курта.
Он чувствовал усталость. Он ненавидел игру «сапер» и его раздражали эти прогулки по минному полю. Он не понимал, что ему делать и что он делает не так сейчас.
Они ведь только что смеялись над походом и палатками, разве нет? Почему же теперь они так неловко молчат и напряжение в воздухе, кажется, можно потрогать руками.
Курт отвел на мгновение взгляд и с усилием произнес:
- Но для этого нам понадобилось бы две шляпы верно?
Блейн сначала даже не понял о чем идет речь. Настолько напряженная поза друга и его голос, казавшийся сейчас каким-то деревянным, не соответствовали сказанному.
Андерсон замедлено осознал – Курт пытается шутить.
Выглядел он при этом достаточно отчаянно. И смотрел на Блейна беспомощно. Тот впервые начал смутно понимать, что Курт, похоже, и сам не знает что делать со своей реакции и тоже порядком утомился от всех этих страхов. Его взгляд как будто безмолвно умолял: «Помоги же мне!».
Поэтому брюнет просто ляпнул то, что первым пришло в голову:
- И банка бобов.
Хаммел вздрогнул и посмотрел на него удивленно:
- Что? Зачем?
- Не знаю – пожал плечами Блейн. – Просто они там постоянно едят бобы. Наверное, для достоверности.
Они посмотрели друг другу в глаза, видимо, одновременно представляя, как уселись бы рядышком на кровати, открыли бы консервную банку и грустно рассматривали её малопривлекательное содержимое.
«Ты уверен? Может не надо?..»
«Конечно надо. В этом же весь смысл! Э... Попробуешь первым?..»
Их смех разнесся по большому залу, отталкиваясь от стен, поднимаясь к светлому потолку, скользя вдоль стекол ламп, путаясь и исчезая в складках одежды, висящей на вешалках вокруг. Они громко хохотали над нелепостью этой картины и всего этого в целом, и никак не могли остановиться. На глазах Курта, кажется, выступили слезы. Ему казалось, что смех выходит из него толчками и делает при этом больно. На секунду ему даже показалось, что он сейчас превратиться в рыдание. Но это мгновение прошло, он посмотрел на все ещё пофыркивающего от смеха Блейна и улыбнулся.
Тот порывисто погладил плечо Курта и улыбнулся в ответ:
- Пойдем домой? – он, почти не глядя, накинул шляпу, которую все это время сжимал в руке, на манекен и направился к выходу. Хаммел последовал за ним:
- Не забудь о платке.
- А черт, я действительно забыл – вздрогнул брюнет и, стащив его на ходу, бросил на ближайший стенд. Он повернулся к парню и протянул руку:
- Ну, ты идешь?
Хаммел почему-то замер, рассматривая протянутую руку, но, как будто не видя её, и думая о чем-то своем.
- А, да. Конечно, – отмер он и вложил, наконец, свои пальцы в теплую ладонь партнера.
Они вышли в стеклянные двери, надеясь, что могли бы оставить своё напряжение и неловкость где-то среди витрин и зеркал магазина навсегда.

@темы: Фанфики: миди, Персонаж: Блэйн, Персонаж: Курт, R

---

Список песен к сериям 3х10 и 3х11

[Klaine]

UPD. Обновлённый список песен и их исполнителей в эпизоде 3х11.

Список песен:
— к серии "Yes/No"

обещают 7 песен

"Summer Nights" - Сэм, Мерседес и остальные певцы из НД

"We Found Love" - Сантана и Рэйчел

"Moves Like Jagger/Jumpin Jack Flash" мэш - Арти и остальные парни из НД

"Without You" - Рэйчел
"Hopelessly Devoted to You" -Квин
"Old Fashioned" - певец неизвестен.
"Upside Down" - певец неизвестен.

— к серии "Michael":

обещают 10 песен

"Ben" - Курт (+Финн и Рэйчел). Эту песню Курт споёт Блэйну.
"Wanna Be Startin’ Something" - Блэйн и Новые Направления
"Bad" - Арти, Сантана, Блэйн, Себастьян. Во время исполнения этой песни Блэйн физически пострадает.
"Rock with You" - Себастьян и Певчие Птички.
"I Just Can’t Stop Loving You" - Финн и Рэйчел
"Smooth Criminal" - Сантана и Себастьян
"Never Can Say Goodbye" - Квин
"Scream" - Арти и Майк
"Black or White" - Арти, Рейчел, Курт, Мерседес, Сантана и остальные певцы Новых Направлений.
"Human Nature/ Nature Boy" - Мерседес и Сэм.

запись создана: 05.01.2012 в 06:33

@темы: Спойлеры

---

Московская встреча клейнеров

[sapristi, Marie!]

Возможно, некоторые уже видели идею, которая возникла на клейнофесте вот здесь: klainefest.diary.ru/p169181685.htm?from=last&di...
Вкратце - давайте кормить авторов, чтобы они писали нам клейнофики! Или совсем просто - давайте устроим московскую встречу клейнеров и наконец-то власть пообсуждаем всё, что хотелось пообсуждать

Отписывайтесь в комментах, кто хочет и когда удобно

Итак, четверг, 29 декабря, 17.00, ст.м. Арбатская, смежная с Библиотекой им.Ленина. Кто придёт позже - приходите в Коста Кофе на старом Арбате.

стой! Кто идёт?

sapristi, Marie!
see the sea
Али ДжиДжи
Йенс
kgimv
Kurt Hummel (?)


Друзьяшки, мы (sapristi, Marie! , kgimv и see the sea) уже сидим в Коста Кофе и ждём ещё кого-нибудь. Если что, звоните

сюда

89154266096 Маша

запись создана: 19.12.2011 в 09:40

@темы: Фэндомные встречи

---

[ComeWhatMay]

Название: пока нет
Автор: ComeWhatMay
Бета: нет
Рейтинг: R
Персонажи: Курт, Блейн, Себастьян
Жанр: romance, fluff
Дисклеймер: Всё принадлежит правообладателям.
Примечания: в процессе написания; вторая глава

глава 2

- Нет, это просто исключено! – Курт сжал губы в упрямую нить и весь его вид являл собой саму решительность.
- Да брось, грех упускать такой шанс. Это их единственный концерт в Лайме! – Блейн взмахнул руками, чуть не опрокинув молочницу с логотипом кафе, в котором они сидели. Он расстроено опустил руки, парень напротив выглядел как неприступная крепость и шанс его переубедить таял с каждой секундой.
- Вот именно. Единственный – потому что их наверняка опять арестуют сразу же после выступления!
Андресон закатил глаза, откидываясь на спинку кресла.
- Послушай Блейн, ты же не сопливый подросток, который для самоутверждения перед своими дружками – Курт бросил едва уловимый неодобрительный взгляд на сидящего рядом Себастьяна, - и слабой попытке стать состоятельней в собственных глазах, ставит волосы ирокезом, засовывает пирсинг во все мыслимые места, громко ругается матом и ходит на эти отвратительные полулегальные концерты!
- Курт, а ты не мамаша-наседка! По-моему ты явно передергиваешь и преувеличиваешь. Ничего нелегального – обычный концерт андеграундной группы, они делают хорошую музыку!
Курт громко фыркнул.
- То есть тебя совершенно не смущает тот факт, что они собираются петь не в клубе - я уже не говорю о концертном зале! – а в каком-то подвале, в районе, где ошиваются одни наркоманы и бродяги!
Блейн, не в силах вымолвить и слова, задохнулся от возмущения.
Себастьян лениво переводил взгляд с одного на другого, как уставший наблюдатель многочасового матча по пинг-понгу. Туда-сюда, туда-сюда. Он индифферентно тянул свой кофе и в дискуссию не вступал. На него происходящее нагоняло легкую меланхолию, потому что чем-то напоминало перебранки между его родителями в лучшие годы их отношений, когда до развода было ещё очень далеко. Ему казалось смутно знакомым, то с каким смаком эти двое ругаются. Было ощущение, что они действительно получают от этого какое-то извращенное удовольствие и их уже не особенно волнует предмет спора, они скорее охвачены спортивным интересом - кто кого сумеет переспорить.
- Курт, нельзя быть таким ограниченным, это просто снобизм!
Хаммел оскорблено охнул.
- О, боже, мне это сейчас послышалось или ты обвиняешь меня – меня! - в ханжестве! – на его лице отразилось возмущение всего мира и он перешел на угрожающее шипение - Блейн Андерсон, я бы на твоём месте поостерёгся говорить нечто подобное человеку, в руках у которого горячий кофе.
- Мы спорим уже минут сорок – твой кофе давно остыл, - мрачно парировал брюнет.
Они гневно уставились друг друга и почти синхронно отпили из своих стаканчиков.
Смайт подумал, что слишком размяк от ностальгии, и возмутительно долго позволил этим двоим засорять эфир. Он ровнее уселся на своем стуле, с которого успел сползти, пока был одолеваем сладкими фантомами прошлого:
- Курт может просто не идти, ребята, в чем проблема?
На него уставились две пары глаз, выражавшие такое удивление, как будто они уже действительно забыли, что пришли сюда не одни, и о том, кто вообще предложил пойти на концерт скандальной группы.
Хаммел всегда реагировал чуть быстрее:
- То, что ноги моей там не будет и так, само собой разумеется. Я говорю о том, что он – гневный кивок на Блейна – туда не пойдет!
- Ты не должен решать за меня!
- Ещё скажи – что меня это не касается! Блейн, это серьёзно. Я не хочу не спать всю ночь – волнуясь о том, не случилось ли с тобой чего-то. И не хочу быть тем, кого вызовут в морг, опознавать парня со слипшимися от крови кудрявыми волосами, которому проломили голову на этом чертовом концерте!
Бывший Уорблер едва заметно поежился. Он всегда был очень впечатлительным, чем Курт не упускал шанса воспользоваться.
Себастьян мысленно взял это не заметку и поспешил вставить своё слово, пока живое воображение черноволосого парня не успело разыграться.
- Статистика смертности на их концертах не вёдется. Потому что ничего подобного ещё не происходило. Брось, по твоей логике – из-за любого угла может выскочить маньяк, а сейчас прямо здесь может взорваться бомба.
- Теоретически – может быть все что угодно, я просто не понимаю, зачем идти в место, где эта вероятность «всего чего угодно» заведомо очень и очень высока, - упрямо гнул свою линию Курт. Не смотря на то, что он отвечал на реплику Смайта, он даже не повернул к нему головы, обращаясь только к Блейну.
Уорблера всегда задевала подобная манера, и он решил идти на пролом. Усмехнувшись, он проговорил:
- Брось. Просто тебе не интересна эта группа и ты вне себя от того, что мы пойдем развлекаться без тебя.
Хаммел развернул к нему своё гневное лицо прежде, чем успел себя остановить. Его рот уже раскрылся, что бы озвучить что-то уничижительное и обидное, но он внезапно успокоился.
- Вот значит как, – снова, обращаясь только к Блейну. – Хорошо, - злость резко сменилась холодным высокомерием - делай, как знаешь.
Андерсон напрягся. После таких слов, таким тоном в исполнении Курта, всегда обычно следовало продолжение, которое явно ничего хорошего не сулило.
- Только я вынужден тебе напомнить о нашем соглашении.
Он выдержал паузу, наблюдая, как на лице Андерсона недоумение сменяется задумчивостью, а потом пониманием. Себастьян нетерпеливо заерзал на своем месте – он понятия не имел о чем идет речь, и его это тут же начало изводить.
- Курт, это нечестно, – брюнет звучал как-то беспомощно, неосознанно оглядываясь на Себастьяна, как будто ища поддержки.
Смайт внутренне вопил: «О чем, черт возьми, речь?..». Его просто выводило, когда он был не в курсе происходящего.
- Нечестно? По-моему наоборот – все предельно справедливо. Раз ты не следуешь уговору, то и я не буду. Я ещё как раз не упустил время это сделать.
Темноволосый парень молчал, явно напряженно размышляя о чем-то и взвешивая все «за» и «против». Выглядел он крайне недовольным.
Повисшую тишину нарушил телефонный сигнал. Играла, какая-то смутно знакомая Себастьяну, песня со слащавым текстом и навязчивой мелодией. «Феечка» - мысленно поморщился он. Наверняка, очередной «шедевр» из какого-то поросшего мхом мюзикла. Смайт начал подбирать слова для речи на тему «в толковом словаре под словом «гей» должна быть твоя фотография, биография и список привычек», готовя её на очередной случай, когда они с Куртом, по какой-то причине, останутся один на один. Парень, тем временем, прочитал пришедшее смс и тут же встал. Он на ходу начал кому-то звонить и подцепил со спинки стула свою сумку.
- Вынужден вас оставить. Блейн, я жду от тебя ответа. И пусть это будет сегодня – потому что в том случае, если ты решишь идти – я должен буду успеть со своим звонком, – его голос прозвучал почти равнодушно.
На том конце телефонной связи, видимо, взяли трубку, и Хаммел тут же отвлекся от парней за столиком:
- Да? Ты уверена? Сейчас буду.
Он оглянулся на них, бросил, по-королевски наклонив голову: «Приятного вечера», и удалился, дефилируя по тесному пространству кафе, как по красной дорожке фестиваля. Прижимаемый к уху сотовый почему-то эту ассоциацию не разрушал, а лишь расцвечивал подробностями.

Уорблер снова перевел взгляд на Блейна, который молчал, видимо, уйдя далеко во внутренние миры. По угрюмому выражению лица, можно было понять все, что он думает о прелестях свободного выбора из предоставленных альтернатив.
Себастьяна хватило ровно на три секунды.
- Так что за договоренность? – быстро спросил он, тут же мысленно одернув себя за несдержанность.
Блейн, впрочем, похоже, не особо обратил на это внимание и среагировал на вопрос не сразу.
- А? – отозвался он, оторвавшись от своих дум. Он рассеяно огляделся вокруг и сказал не впопад:
- Зря ты так с ним. Он действительно очень волнуется за меня.
- Да? Почему же тогда он согласился отпустить тебя, пускай и с какими-то условиями? – Себастьян злился на то, что его вопрос оставили без ответа.
- Потому что обиженный Курт - равно идущий на принцип Курт. – вздохнул Андерсон. Продолжения не последовало. Его взгляд снова начал становиться далёким.
- Договоренность, – скрепя зубами напомнил парень напротив.
- Ах, это, - наконец заговорил Блейн, он уперся локтями в столешницу и запустил руку в волосы на затылке. Немного помолчав, он продолжил. Себастьян, наклонившись всем корпусом вперед, искренне верил, что ничем не выдаёт своей заинтересованности.
– Да ничего такого. Просто не так давно я тоже не хотел, что бы он пошел на кое-какой спектакль, – брюнет отвел взгляд и нехотя признался – Его туда позвал один парень. Курт очень хотел пойти, и мы спорили об этом некоторое время. А потом придумали следующий компромисс - он откажется от этого приглашения, а я, если похожая ситуация когда-нибудь возникнет, поступлю так же.
Андерсон улегся щекой на сложенные руки.
- Честно говоря, я просто не рассчитывал, что такая ситуация действительно произойдет. Ну, или что пройдет так много времени, что он просто забудет об этом обещании. Черт.
Смайт, наконец-то получивший ответ, успокоился и расслабленно развалился на стуле.
- Всего-то? Да пусть себе идет на свой спектакль.
Блейн покачал головой.
- Просто… Я действительно не хочу, что бы он ходил туда с этим парнем, - наконец сказал он.
- И дело в спектакле или в парне?
Андерсон укоризненно посмотрел своего собеседника: - Твой сарказм можно резать ножом и раздавать всем присутствующим.
Вообще ему редко не нравились шутки Себастьяна, и то, что он так отреагировал, значило только одно. Смайт снова ощутил беспокойство лисы, учуявшей след – дело явно пахло хорошей сплетней.
- Так что за парень? – не без ехидства спросил он.
Наблюдая за их парой, он уже давно заметил, что Блейн был не особенно ревнив, видимо, уверенный толи в привязанности Курта, толи в своем превосходстве над возможными соперниками. Поэтому, его реакция на этого таинственного парня провоцировала у Соловья огромный юно натуралистский интерес.
Андерсон, явно чувствующий себя не комфортно, обсуждая эту тему, снова отвел взгляд. Он вздохнул и не хотя ответил:
- Ты его знаешь.
Себастьян мысленно потер руки – если его и можно было заинтриговать больше, то Блейн это только что сделал.
- Это Джеф.
Смайт никак не отреагировал, давая понять, что для него это все ещё ничего незначащий набор из четырёх букв, который потенциально мог быть чьи-то именем.
Блейн, видимо, очень занятый самокопанием, молчал. Смайт вздохнул и заговорил тоном детского терапевта:
- Джеф который... - и сделал приглашающий жест рукой, подразумевая, что брюнет должен продолжить.
Похоже, тот наконец-то понял и неверяще уставился на друга:
- Он из Уорблеров, вы видитесь каждый день!
Себастьян сложил руки в замок и спокойно, но все же немного нехотя ответил:
- Ну ты знаешь, я там не так давно, и они для меня в основном просто куча парней в форме. Я и главных-то различаю, потому что один азиат, другой черный, а третий ни то и ни другое.
Блейн засмеялся и прикрыл лицо ладонью:
- Ты просто ужасен, ты знаешь это?
Себастьян пожал плечами.
А Блейн улыбнулся, что-то вспомнив, и озвучил:
- Первые две недели в Далтоне Курт жаловался, что такое количество одинаково одетых людей вгоняет его в депрессию и что это похоже на его кошмарный сон. Вообще, я не должен был смеяться, это знаешь ли действительно нехорошо по отношению к ним, они отличные ребята.
- Что не делает их униформу менее одинаковой, - кивнул Смайт. Он поджал губы, что-то внутренне решая и негромко заговорил:
- Послушай, Блейн, на самом деле я должен кое в чем признаться, - парень перевел дыхание. Вообще-то он обычно никому не рассказывал об этом, потому что не любил разговоры на эту тему в принципе. Но он ощущал, что если хочет раскрутить Андерсона на рассказ о таинственном конкуренте, о котором он явно не горит желанием распространяться, то нужно тоже что-то рассказать, спровоцировав эдакий обмен откровенностями. Работало безотказно, но по понятным причинам он редко прибегал к этому. Но сегодня интуитивно ощущал, что игра стоит свеч – что может быть лучше хорошей, смущающей, а ещё лучше постыдной, сплетни?
- В общем, - решившись, ему все равно было немного трудно произнести это, он ненавидел говорить о своих слабостях, - на самом деле, у меня не очень хорошее зрение, в близи.
Блейн удивленно поднял брови.
- Поэтому, сам понимаешь, люди для меня как бы чуть более похожи, чем для всех остальных.
- Но… - брюнет не мог сходу подобрать слов – Почему ты не носишь очки? – получив ироничный взгляд, он закатил глаза – Ну хоть линзы! Они не особо и заметны, что вообще в этом такого?
- Я надеваю очки на экзамены, но тогда сдаю их индивидуально. Мой врач говорит, что когда я ношу линзы, моё зрение садиться. И вообще – о чем ты говоришь, это ужасно. – Себастьян передернул плечами и отпил кофе. – Это как повесить себе на шею табличку – «Смотрите, я ущербный».
Андерсон только пораженно покачал головой.
- По-моему это странно. Ну, серьёзно, кто считает слабое зрение недостатком? У многих людей проблемы такого рода. И вообще – очки это стильно.
- О, Боже, это так себя успокаивают неудачники с толстыми стеклами в роговой оправе? – он действительно начинал злиться. И поймав себя на этом, постарался взять себя в руки. Он откинулся на спинку стула. – Ты только вслушайся – слабое зрение!.. Звучит, как признание в том, что дефектный.
В любом случае, очки это не круто, тотально не круто. И эта тема закрыта.
На душе скребли кошки, он уже начал жалеть, что затеял этот «обмен личными тайнами». Он вспомнил, что вообще-то с тех пор, как начал скрывать этот свой недостаток, он никому добровольно о нем не рассказывал. Неожиданно это рождало неприятные воспоминания, он почувствовал собирающийся в горле комок. И только больше разозлился – какого черта? – все давно в прошлом.
- Да, тогда для тебя Далтон тоже немного похож на плохой сон, людей в форме действительно различать труднее.
В его голосе была не жалость, а что-то вроде – поддержки? Это прозвучало как-то… тепло? Себастьян все ещё немного злился из-за того, что они все ещё продолжают говорить об этом, но после этих слов почувствовал, что вроде стало легче. Это было странно. Он никогда раньше не встречал людей, которые были способны вот так просто сказать подобное, и что бы от этого действительно отпускало.
На самом деле он считал, что у Блейна был особый талант – относиться ко всем людям с каким-то искренним сопереживанием. И возможно, именно это интуитивно чувствовали окружающие и поэтому тянулись к нему, а вовсе не оттого, что он хорошо выглядел или талантливо пел.
- Ко всему привыкаешь, - буркнул Смайт.
- Да, кстати, выходит, что для тебя люди, подобные Курту, просто спасение – его ни с кем и с сотни метров не перепутаешь, - внезапно улыбнулся Блейн.
Мысль была неожиданная и даже достаточно забавная, потому что Курта действительно было очень легко узнавать. Впрочем, Себастьян решил это не комментировать.
- Ты же понимаешь, что если кому-нибудь расскажешь о моих проблемах со зрением, то я буду вынужден тебя убить? – вместо этого без тени улыбки спросил он.
Блейн только приложил пальцы к губам, и комично округлив глаза, изобразил застёгивание зипера.
Другой парень чуть расслабился и подумал, что слава Богу, что с этой унизительной частью покончено и теперь - он заслужил свою награду.
- Так что за Джеф?
Блейн тут же перестал улыбаться и фыркнул:
- Пироксидный блондин с челкой, – он выжидающе уставился на собеседника, но тот держал невозмутимое лицо, и Блейн сдался и добавил угрюмо – Высокий.
Это прозвучало так по детски обиженно, что Уорблер был вынужден прикусить щеку изнутри, что бы не рассмеяться. Вообще-то и слова «пироксидный» было достаточно, что бы понять о ком идет речь, но он очень хотел вытянуть из Андерсона ещё одну яркую характеристику Джефа, чего и добился. Выражение лица брюнета, когда он выплевывал это «высокий», было во истину бесценно. Бедный, маленький Блейн. И хоть это и было очень забавно, смотреть, как парень комплексует из-за роста, Себастьян искренне надеялся, что это не единственная причина, по которой он так невзлюбил этого блондина. Потому что это будет просто разочарование века. Хотя надо признаться, все же очень и очень забавное.
Себастьян решил, что без наводящих вопросов они так и не перейдут к самому интересному, если оно конечно, вообще было.
- И почему ты так не хочешь, что бы он сводил твоего благоверного в театр? Даже на мой вкус звучит очень благопристойно, – он на минуту отвлекся, раздумывая о чем-то. - Мужской туалет в театре выглядит так же, как обычный? – спросил он, прищурившись.
Блейн поджал губы, что бы подавить улыбку и, проигнорировав последнюю реплику, продолжил:
- Вот именно, на твой вкус. Вообще, чем можно больше всего впечатлить Курта, если не походом на хорошую постановку? Но речь не об этом.
- Брось, ты же не думаешь серьёзно, что он станет тебе изменять или что-то в этом роде?
Смайт физически ощутил, как парень колеблется, продолжать или нет.
Но видимо, продемонстрированная ранее Себастьяном открытость, все же создала необходимый градус доверительности.
Поэтому Блейн вздохнул и, положив перед собой сплетенные в замок руки, заговорил.
- В общем, когда Курт только перевелся в Далтон – мы познакомились не задолго до этого – мы достаточно долгое время были просто друзьями.
Себастьян поднял бровь, он не знал таких подробностей об отношениях этих двоих.
- И на День Святого Валентина Курт признался мне. Ну, точнее, он обратил моё внимание на то, что мы достаточно близки и наши отношения могли бы стать чем-то большим.
Смайт внутренне зевнул, готовясь услышать про ответное признание и про «и посадил он его на коня, и ускакали они в закат, и ваще счастливый конец». В Валентинов День. Ничего более банального и вообразить нельзя. Мысленно он дописал несколько строк в речь для Курта, ту самую, про статью «гей» в словаре. Или в толковом словаре будет только слово «педераст»?..
- Но я сказал, что нам стоит остаться просто друзьями.
- Ты отказал ему? – Соловей не смог сдержать своё удивление и сбился с мысли. О, похоже, тут действительно что-то интересное, внутренняя лисица нетерпеливо повела носом и заелозила хвостом.
Андерсон просто кивнул.
«Наводящие вопросы, не забывай про наводящие вопросы» - напомнил себе Смайт.
- Почему?
Блейн пожевал губу. Нельзя сказать, что этот эпизод он считал полностью закрытым в их отношениях. Он иногда все ещё возвращается к нему и анализирует то, что произошло. Возможно, это хорошая возможность все упорядочить и закрыть эту тему для себя раз и навсегда. Если так, конечно, бывает.
- Я думаю, в основном, потому что струсил.
- Что, наша принцесса был слишком пылок в признаниях, и тебя это напугало? – воодушевлённо сделал предположение Себастьян. Ему определенно нравилась эта игра в психотерапию. Тем более все эти неожиданные подробности могли бы осветить новые стороны их отношений, что давало заманчивые перспективы на поприще манипуляции ими.
- Нет. Я… Просто мы и так проводили все время вместе... И это было действительно здорово, – темноволосый парень поднял плечи, как будто оправдываясь - Мы пели вместе, ходили по магазинам и в кино. И Курт смотрел на меня этим взглядом. Меня все, вроде как, устраивало.
Он замолчал, видимо, сам переваривая свои признания.
- А когда Курт предложил встречаться... Ведь когда ты друг, ты вроде как ничего не должен. Никаких обязательств, контроля, ограничений.
- Отлично устроился, вот это, я считаю, правильный подход – иронично улыбнулся Себастьян, изображая аплодисменты.
Блейн покачал головой – Просто у нас уже были отношения и они работали. По крайней мере, как мне казалось. А что бы стать ближе, надо было ведь что-то менять и это чертовски пугало меня. Я понятия не имел, как это – встречаться с кем-то, и конечно мне хотелось, но когда это вот так вдруг предстало предо мной, я понял – что понятия не имею, что надо делать. Я побоялся, что все испорчу.
- Боже, Блейн, ты серьёзно? Не так уж многое бы и изменилось – тебе знакомо выражение «друзья по сексу»? По-моему ты просто слишком много думаешь.
Обычно Блейн достаточно благосклонно встречал все похабные комментарии друга, даже в некоторой мере его восхищала его дерзость, но сейчас он почувствовал себя уязвленным.
- Знаешь, для нас с Куртом это было не то, что мы могли бы пойти и просто сделать где-то в темном углу, просто потому что нам захотелось.
- Да-да, вы все такие серьезные, что у обоих мозги уже опухли, - улыбнулся Смайт.
- Ты, конечно, предпочитаешь, что бы пухло другое место.
Себастьян посмотрел на него с удивлением и долей уважения:
- Похоже, моя тяжелая миссия не столь безнадежна, - засмеялся он. - Блейн Андерсон начал таки шутить ниже пояса.
Тот лишь фыркнул. Он старался сохранять невозмутимое выражение лица, но чувствовал, что его уши предательски пылают. Парень искренне надеялся, что Себастьян не станет это комментировать.
- Тем не менее, из нас двоих именно у меня есть длительные отношения, которые мне очень нравятся.
Смайт на это только пожал плечами.
- То, что у меня нет «длительных отношений», не значит, что у меня нет секса. – ответил он так, как будто этим исчерпывалась вся функция отношений, а приставка «длительные» была лишь досадным недоразумением.
- Ну, у меня есть и то, и другое, – отозвался Блейн, рассматривая свой стакан с кофе и параллельно о чем-то размышляя.
Он заметил повисшую тишину и поднял взгляд, что бы наткнуться на очень ехидную улыбку. Выражение лица Себастьяна как будто намекало, что он только что развел Блейна ответить на вопрос, который ни разу не был задан в слух.
- Что? – спросил Блейн, все ещё не очень понимая довольство соседа. – У тебя что, были сомнения?
Тот неопределенно дернул плечом, не то что бы были...
- Просто от нашей Золушки можно было ожидать всего чего угодно. Вдруг в список его твердых как гранит принципов входил бы пункт «до свадьбы ни-ни»?
- Ты такой грубый иногда.
- Тебе это нравится.
Они обменялись улыбками. Блейн продолжил.
- Как бы там ни было, мы остались тогда друзьями. Вообще-то Курт всегда дружил и с Джефом. Ну, как дружил - у них было много общих занятий, мы все постоянно встречались на репетициях хора, они часто помогали друг другу с домашними заданиями. Я не считал это дружбой, я думал, что дружит он со мной, а с ним они вроде как приятели. Но после праздников, я стал замечать, что они стали проводить больше времени вместе. Не то чтобы мне приходило в голову, что на Курта так повлиял мой отказ, ведь внешне у нас ничего не изменилось.
Себастьян с энтузиазмом приложился к своему напитку и обнаружил, что сделал последний глоток. Но, будь он проклят, если пойдет сейчас за кофе – он должен услышать продолжение истории, потому что это явно, явно что-то интересное.
- Однажды я просто шел мимо... Что? Правда, просто шел мимо – я услышал их голоса и свое имя...
Под пристальным взглядом Смайта Блейн сдался:
- Ладно-ладно, я иногда подслушивал. Планировка Далтона как будто создана для этого.
Уорблер не мог не согласиться, потому что он знал в этом толк и «О, да».
- И в тот раз, они сначала просто делали французский, а потом заговорили обо мне. И я был очень удивлен – потому что они обсуждали это и, оказалось, что Джеф в курсе всего, что между нами происходит. Это было неприятное открытие.
Себастьян не удержался от того, что бы прокомментировать, покачав головой: - На самом деле, это было очевидно – нельзя дружить с парнем, в которого влюблен, тем более безответно влюблён. Потому что ему не расскажешь все, как есть.
На этот раз Смайт наткнулся на ехидное выражение лица собеседника, которое как бы намекало, что как бы тут некоторые не строили из себя мачо, ничто человеческое им не чуждо. Тот лишь досадливо поморщился:
- О, да брось. Это, правда, очевидно.
Блейн лишь снова выразительно посмотрел на него.
- Они обсуждали тебя, – напомнил Себастьян.
- Да, - отстраненно подтвердил Блейн.
Себастьян не двигался, превратившись в одно большое ухо.
- А потом начали целоваться.
Смайт вознес хвалу своей интуиции, это же просто «Бинго!».
- То есть, они были вместе? – живо уточнил он.
- Нет, то есть, по мнению Джефа, самый лучший способ заявить кому-то о своей заинтересованности – это засунуть язык ему в рот, – недовольно проговорил брюнет.
- Как бы там ни было, стоит признать, что это действенный метод, - глумливо отозвался Себастьян.
- Увы – да.
- Постой, - студент Далтона недоверчиво поднял брови, - Ты имеешь в виду, - выражение его лица стало очень и очень ехидным, - что оно сработало и в данном случае? А как же любовь до гроба к симпатичному чернявому солисту?
Воспоминания против воли замелькали перед глазами Андерсона.

Они оба сидят в средних размеров гостиной, в дальнем крыле – здесь достаточно пустынно, поэтому Блейн беспрепятственно приваливается плечом к дверям со стеклянными вставками и в чуть приоткрытую створку ему хорошо слышно, о чем идет речь.
- Ну и как у вас движется? – спрашивает Джеф, что-то ища в словаре. Послышался тяжелый вздох второго парня.
- Как будто сам не знаешь. У нас с Блейном ничего не движется. «Ничего» от слова «совсем».
Блейн осторожно приблизился к двери, что бы заглянуть в стеклянную её часть и остаться при этом незамеченным. Но с его места виден лишь профиль Курта и все, что ему удаётся разглядеть – это скорбно опущенные плечи. Затем мальчик чуть откинулся на диван, уставившись в потолок.
- Знаешь, я иногда чувствую себя таким жалким. Получить прямой отказ - и ещё на что-то надеяться. Наверное, я просто привык, что мои чувства остаются никому не нужными, – и тут же его тон чуть сменился – Нет-нет, здесь не этот предлог, смотри, множественное число.
- Спасибо, – отозвался блондин на последнюю реплику, что-то помечая в тетради. – Я не думаю, что это «жалко», просто ты верен своим чувствам, – в голосе послышалась улыбка – А они просто придурки, раз не видят какой ты замечательный.
Хаммел горько рассмеялся. И Блейн почувствовал какое-то волнение. Он никогда не видел, а точнее не слышал Курта таким. Веселый Курт - милый Курт - злящийся Курт – расстроенный Курт -раздраженный Курт, какой угодно, но не страдающий. Он никогда ничего такого не показывал. И теперь Блейн понял, почему ему всегда смутно казалось, что в нем чего-то не хватает.
Страдающий Курт, тем временем, уткнулся в плечо парня рядом и с закрытыми глазами расстроено сказал:
- Финн придурок.
- Финн придурок, – кивнул Джеф.
- И Блейн придурок.
- И Блейн придурок, – бодро кивнул парень.
- А я замечательный, – жалобно продолжил Курт.
- Ты вообще лучше всех, – улыбнулся ему блондин.
В наступившем молчании были хорошо слышны шорох перелистываемых страниц и скрип ручки.
- Спасибо, Джеф. Правда. Я устраиваю тебе тут марафон страдальца, а ты даже не жалуешься.
- Не парься. Это ещё ничего. Спасибо, что не поёшь – когда ты исполняешь свои печальные баллады, вот это действительно душераздирающе.
Курт засмеялся, но в этот раз смех звучал теплее.
- Ох, ну, спасибо.
- Что? Это был комплимент, вообще-то. Ты поёшь очень эмоционально и это здорово. Просто, когда тебе так грустно, то хочется повеситься вместе с тобой.
Блейн отстраненно заметил, что ему Курт никогда не пел грустных песен. Насколько же слепым надо быть, что бы вестись на все эти его успокаивающие улыбки и якобы бодрые слова?
Ему вспомнилась первая их встреча, когда они вчетвером пили кофе, и Курт не мог даже сдержать слёз. Тогда ему было не до того, что бы держать лицо или пытаться кому-то понравиться. Ведь все дело в том, что он нравится Курту, верно? Поэтому он старается не показывать того, как ему бывает больно. Тот раз стал первым и последним. Как легко Блейн забыл об этом. Ну, он же ведь изо всех сил всегда старался избегать всяческих проблем – вот Курт и дал ему это - получите, распишитесь.
Только сейчас он в полной мере ощутил, насколько эгоистично поступает. Возможно, Курту действительно было бы лучше с кем-то более чутким.
- Ох, ну хоть такой комплимент получить – и то хлеб, - притворно вздохнул Хаммел.
- Да брось, тебе комплиментов можно сказать больше, чем слов в этом словаре, – сказал парень, видимо потрясая обозначенной книгой.
- О, Боже, это ты что, так кошмарно со мной флиртуешь? – рассмеялся Курт.
Блейн снова попытался аккуратно заглянуть в комнату, и на секунду ему показалось, что Джеф заметил его. Черт. Черт. Черт. Это было бы очень, очень не ловко... Но даже если заметил, то виду, похоже, подавать не собирается. И что теперь делать?
Было слышно, что оба все ещё смеются, а в наступившей после тишине Джеф прочистил горло и, судя по звуку, отложил словарь на стол.
- Знаешь, что бы забыть человека есть два способа.
- Какие? – без особого энтузиазма спросил Курт, полагающий, что ему уже ни что не в силах помочь..
- Первое, это вместо его достоинств, сфокусироваться на недостатках.
- О, ну, конечно, поверь мне, это не то, что может сработать для меня, - отозвался он, листая тетрадь.
Блейн скрипнул зубами – если этот умник его заметил и собирается устроить Курту соревнование «кто больше назовет недостатков Блейна Андерсона», то пусть не думает, что Блейн мирно уйдет. О, нет. И пусть это будет очень неловко, но он обозначит своё присутствие, ещё как.
Но, как оказалось у блондина были другие планы.
- А второй – это переключится на кого-нибудь нового.
- И кому я интересно, нужен ... – фраза оборвалась и Блейн, уже догадываясь, что он там увидит, заглянул в стекло дверей.
Джеф целовал Курта, придерживая того за подбородок.
«О, как оригинально» - желчно подумал Андерсон, ощущая бурю эмоций, которую совсем не ожидал получить, от увиденной картины.
Джеф на секунду отстранился, заглядывая в растерянные глаза Курта, и снова поцеловал его. Придвигаясь ближе и углубляя поцелуй. Курт не отталкивал.

Он чувствовал так много и одновременно ничего. Это были не милые ласки Британни.
...проблема не в том, что ты гей, а в том, что «нет» – значит «нет»...*
Это была не злая, отчаянная порывистость Карофски.
... ты правда мне не безразличен, но я боюсь испортить то, что у нас есть...**
Это был поцелуй «я хочу быть с тобой». Поцелуй «ты мне нравишься». Такой, какой ему всегда хотелось получить.
Ему, как и любому, всегда хотелось ощутить себя желанным. И это оказалось таким приятным.
Джеф был милым. Чувствовал ли он к нему что-то? Он не знал. Он никогда не думал об этом раньше.
...о, вау, я совсем не думал об этом...***
Блейн чувствует к нему тоже самое? Что ж, это достаточно печально. Но на самом деле Курт ещё не знает, какой даст ответ на это неожиданное признание.

Блейн молча наблюдал за ними и все ждал реакции Курта. Ну не мог же он...
Мальчик уперся руками в грудь, обнимающего его парня:
- Я... Я не могу. Извини, мне надо подумать.
Блондин, казалось, ничуть не смутился, видимо, ожидая подобной реакции, и просто улыбнулся:
– Конечно, я просто хочу, что бы у тебя был богатый материал для размышлений.
И снова поцеловал Хаммела. Тот попытался отстраниться, но ему зашептали в губы: - Расслабься, просто отпусти себя, все хорошо. Сколько можно быть кому-то должным?

Ты должен быть сильным, Курт, потому что папе тоже плохо без мамы.
Ты должен быть сильным, Курт, потому что люди не принимают таких, как ты.
Ты должен быть собой, Курт, потому что это твой путь и у тебя нет выбора.
Ты не должен смотреть на других мальчиков, Курт, потому что нельзя.
Ты должен справляться в одиночку, потому что для тебя нет пары.
Ты должен идеально петь, потому что иначе, ты ничего собой не представляешь.
Ты должен идеально выглядеть, потому что иначе ты чувствуешь себя ничтожеством.
Ты должен терпеть, когда больно, потому что иначе это расстроит твоих близких.
Ты должен...
Ты должен!..
Это когда-нибудь кончится!?

И это было поразительно, но он действительно расслабился.

Блейн просто глазам своим не поверил, когда увидел, как Джеф чуть давит на плечи Курта и тот послушно откидывается на широкий мягкий подлокотник дивана, позволяя парню нависнуть над собой. Они снова целовались, блондин осторожно ласкал губы другого парня, аккуратно подхватывая его под колени и закидывая его ноги на диван. Курт неловко обнял его и погладил светловолосый затылок.
Блейн вцепился в косяк двери, уже не думая о том, что его могут обнаружить. Хотелось войти туда и прекратить это.
«Как ты не видишь, он же просто использует тебя!»
То, что он видел, казалось ему каким-то странным сном. Куда делся тот Курт, который стыдливо закрывает уши, когда слышит слово на «с» и начинает громко петь, чтобы не участвовать в смущающей беседе? Блейн слишком хорошо помнил свои, обернувшиеся крахом, попытки заняться его сексуальным образованием.
Парень же, что был перед ним, позволял целовать себя, уложив спиной на диванную обивку, позволял лечь на себя и соприкасаться телами так сильно, что тот факт, что они полностью одеты, лишь сильнее подчеркивал непристойность всего происходящего. Курт втянул воздух с судорожным всхлипом, и внезапно от этого по всему телу брюнета прошла сладкая дрожь, а сердце забилось, как сумасшедшее. Джеф плотнее прижался к мальчику, Блейну были слышны влажные звуки поцелуев, и он не знал, чего испытывает больше, слыша это. Он видел, как часто вздымается грудная клетка Хаммела, как ходят ходуном ребра под белой форменной рубашкой и удивительно, но это оказалось безумно чувственным.
Страдающий Курт.
Чувственный Курт.
Сколького ещё я о тебе не знаю?
Блейн не знал, что именно чувствует, видя все это. Он был расстроен, был недоволен.
И конечно, он ревновал. Потому что, Курт уделял все внимание ему, признался в чувствах ему, принадлежал ему. И он слишком привык к этому; к тому, что это есть и он не прилагает никаких усилий, что бы это иметь. Ему и в голову не приходило, что Курта у него могут вот так просто взять и увести. Чего здесь было больше? Собственнических эгоистичных порывов или настоящих чувств к Курту? Блейн искренне не мог себе ответить на этот вопрос.
Что он должен сделать теперь? Попытаться продвинуть из отношения? Что бы Хаммел оставался только с ним? Не окажется ли он собакой на сене? Что, если в итоге он поймет, что хотел не столько Курта, сколько того, что бы просто безраздельно владеть его вниманием и тешить своё самолюбие? Это было бы безумно жестоким.
Он снова бросил взгляд на неприличное действо в гостиной. Джеф целовал лицо Курта, руки того покоились на плечах блондина, который в свою очередь легкими движениями поглаживал поясницу Хаммела. Мальчик слегка жмурился от падающего из окна света и медленно отвечал на ласки. Они не терлись друг о друга, лишь плотно прижавшись телами, они не срывали друг с друга одежду, лишь сжимая в кулаках ткани пиджаков и рубашек, но почему-то происходящее выглядело откровенным насколько, как если бы они занимались любовью.
Блейн с трудом сглотнул, борясь с желанием скинуть этого нахала с Курта и обозвать блондина похотливым придурком. Но...
Когда они с Куртом пытались обсуждать щекотливую тему, то он выглядел таким напуганным и беспомощным, отгораживаясь от всего, что слышал. Возможно, на самом деле, ему просто нужно было, что бы кто-то вот так, ничего не спрашивая, просто решил все за двоих, взял за руку и повел за собой? Мог ли Блейн сделать подобное для Курта? Блейн не был уверен. Может для Курта действительно будет лучше быть с кем-то вроде Джефа?..
Он снова беспомощно оглянулся на них. Блондин коснулся губами шеи партнера, поцеловал кадык, отчего парень неожиданно выгнулся его в руках и застонал. Блейн почувствовал слабость в коленках. Курт распахнул глаза, видимо сам удивленный своей реакцией. Он вздрогнул и принялся судорожно выпутываться из объятий:
- Мы должны остановиться... Нам не стоило...
Джеф, видя его панику, не спорил, молча помогая Курту вернуться в вертикальное положение, и чуть отодвигаясь. Сладкое марево возбуждения быстро отпускало Хаммела и постепенно в голове снова становилось ясно. Вместе с самоконтролем возвращались предубеждения и стыд. Его кожа была достаточно тонкой, легко покрываясь румянцем, и сейчас это был воистину свекольный оттенок, особенно ярко пылали уши.
Андерсон удивленно и где-то даже с облегчением наблюдал возвращение более привычного Курта. Тот закрыл лицо руками, приговаривая:
- Боже, мы только что... Это...
Блондин мягко погладил его по спине:
- Все в порядке. Не переживай, ничего такого.
Курт мелко подрагивал, произошедшее явно было для него слишком. И не известно, что пугало его больше – само действо или собственная реакция на него. Светловолосый Уорблер просто притянул его в объятья, приговаривая: «Все хорошо».
Блейн пораженно наблюдал, как Курт даже и не думает вырываться и кажется, действительно начинает успокаиваться. Брюнет озадаченно размышлял о том, что будь он на месте Джефа, то не знал бы как помочь Курту справиться с этим, и уж точно ему не хватило бы самоуверенности касаться его после такого - он бы побоялся сделать хуже. Но тот, похоже, знал, что делал, и это, что поразительно, действительно работало.
- Я тебя не тороплю, просто подумай об этом и скажи, когда решишь. Все хорошо, Курт. – продолжал тихо нашептывать блондин. – Все в порядке.
Блейн просто задохнулся от возмущения – и это говорит тип, который сейчас чуть ли не разложил Курта прямо на этом диване? Такой лицемерный. Андерсона мучили подозрения, что тот не преминет воспользоваться неопытностью и доверчивостью Курта.
Сам Блейн ещё не решил, что будет со всем этим делать.


- Не знаю, – немного расстроено ответил брюнет, отпивая свой безобразно остывший кофе и даже не заметив подначку друга про «чернявого солиста». - Я сам был удивлен, потому что тот Курт, которого я знал, стеснялся даже разговоров о близости. А тут он не только не оттолкнул его, но и позволил ему... – Блейн неопределенно повел рукой, подбирая слово - ...многое, - наконец неопределенно закончил он.
«Джек пот!». Внутренняя лисица довольно поедала тушку потрясающе неловких подробностей.
- Насколько многое? Что, Белоснежка оказалась не так проста, как казалась?
- Скорее Красная Шапочка повстречала своего Серого Волка, – раздраженно ответил Андерсон, заражаясь сказочными ассоциациями. Он давно не вспоминал этот эпизод и теперь чувствовал намного больше злости и ревности, чем тогда. Потому что в то время Курт ещё не значил для него столько, сколько значил теперь. И он ещё не испытывал к нему того, что было у них сейчас.
Он никогда не говорил Курту о том, что знает некоторые подробности их с Джефом отношений, и тот никогда сам эту тему не поднимал. Что сказал Курт Джефу, когда пришлось отказать ему? Было это до или после того, как Блейн признался Курту? Может те двое какое-то время даже были вместе и просто не афишировали этого? Что успело произойти между ними?
- Так насколько многое? – на Андерсона устремили выжидающий взгляд.
И он возмущенно уставился на Себастьяна с выражением «я не буду это обсуждать».
И лишь получил в ответ ехидную улыбку, говорящую «приятель, мы уже это обсуждаем».
Блейн раздраженно ответил: - Ладно - они целовались и прижимались друг к другу, разлегшись на это чертовом диване... Доволен?
Себастьян был ещё как доволен.
- И вообще... - Блейн возмущенно размахивал руками. Похоже, эти воспоминания действительно злили его. - Все это выглядело крайне, крайне неприлично, – недовольно закончил он, складывая руки перед собой и уткнувшись в них взглядом. Собственные пальцы вдруг оказались очень интересными. Он немного помолчал.
- Ты знаешь, однажды Курт сказал, что простое прикосновение кончиков пальцев сексуально само по себе.
- Это смотря каких пальцев – тут же отреагировал Уорблер.
Блейн нервно рассмеялся и прикрыл лицо ладонью: -
- Боже, это так пошло. Просто ужасно.
- И именно поэтому так смешно – невозмутимо кивнул Себастьян. - Ну и чем эта сцена окончилась? Ты героически оставил их наедине и ушел ронять на подушку скупые мужские слёзы сожаления?
- Нет. Какое-то время спустя Курт все же отлепил от себя этого типа и сказал, что подумает о его предложении.
- Ты же понимаешь, что теперь мне не даёт покоя то, как вы двое сошлись? После того, что ты увидел, ты заревновал и бросился брать приступом башню своей Рапунцель?
Блейн покачал головой.
- На самом деле, я тогда вообще не был уверен в том, что мне стоит делать.
Наступило молчание. Себастьян снова продержался свои три рекордные секунды.
- Что, это все? – неверяще уставился он на бывшего Соловья.
Андерсон пожал плечами: - Ты просил рассказать, почему я так недоволен возможным свиданием Курта и Джефа. Это все.
Себастьян поднял ладонь:
- Послушай, это были, безусловно, очень интригующие подробности, но это не объясняет всего. Ведь вы теперь пара, - у него всегда выходило произносить слова, подобные этому, с особенным оттенком презрения – Чего тебе волноваться?
Парень посмотрел на Смайта как-то беспомощно. Он никогда не анализировал то, что чувствовал по этому поводу, находя эти размышления крайне неприятными. Он просто знал, что не хочет встречи Курта с тем парнем. Но вопрос действительно был справедливым.
- Просто рядом с Джефом Курт ведет себя не так, как обычно, – наконец отозвался он. - Таким я его совсем не понимаю, – говорил медленно, подбирая слова. – Даже теперь, когда мы вместе столько времени, и я знаю его намного лучше – я все равно не понимаю.
Он поднял свой стаканчик с кофе и тут же опустил его обратно.
- У этих двоих просто есть что-то очень личное, понимаешь? Что-то, что только между ними. И это ... – он поднял плечи и покачал головой, - Меня беспокоит это. И возможно пугает.
- Да что уж может быть более личным, чем обжимания на диване, - попытался подколоть Себастьян.
Но Блейн лишь печально покачал головой: - Дело не в физической близости.
Ему снова вспомнилось недавнее выступление Курта на Отборочных. Его песня, наполненная затаённой болью и тоской. Его шепот в темноте: «Мне тяжело это...». Собственная беспомощность.
О чем, о чем ты думаешь?
Будет ли он обсуждать это с Джефом? Расскажет ему о том, что так мучает его? Или, может, тот и так уже знает? Блейн действительно не понимал, как работают отношения этих двоих. Может, Джеф все ещё может дать Курту то, чего не может Блейн? Думает ли Курт о своём выборе между ними? Сожалеет ли?
Себастьян смотрел на парня напротив и находил его вид обезоруживающе трогательным. Эта беспомощность на его лице выглядела так по-детски, что невольно вызывала ассоциации с ребёнком, потерявшимся в толпе и отчаянно старающимся не показывать свою панику. То, что Блейн переживал из-за подобных вещей, было ему не очень понятно, но все равно казалось безумно очаровательным. Хотелось погладить его по волосам или потрепать за щечки. Он правда, правда не понимал, как подобный вид у взрослого парня может быть привлекательным. Но, что удивительно, он действительно был. Возможно, потому что сам Андерсон ничуть не смущался этого и был таким естественным в этом. Удивительным образом, он демонстрировал свою слабость и не выглядел при этом не униженным, не пристыженным. И может быть это была одна из тех вещей, что делала его таким хорошим исполнителем.
Предмет его размышлений заговорил и Смайт вздрогнул от звука его голоса, вынырнув из своих размышлений.
- Знаешь, Курт такой восприимчивый. Все эти спектакли его эмоционально захватывают и он обычно так взволнован после них, что становится, ну, разговорчивым. И я имею в виду более... личные разговоры.
Блейн замолчал, смущенный тем, что сказал.
Андерсон открыл это качество своей половинки после первого совместного просмотра хорошей мелодрамы. Тогда Курт вдруг впервые действительно признался ему в любви, очень открыто и искренне. Чем, честно говоря, несмотря на то, что очень обрадовал и растрогал, очень озадачил друга. Потому что он уже успел уяснить для себя – что чувства, это не то, что для Курта может стать предметом непринужденной беседы. Как и многие другие вещи, вообще-то.
Сначала Блейн решил, что парень просто под впечатлением от фильма. Но быстро понял, что это не так.
Курт всегда сопереживал тому, что видел на экране и сильно эмоционально включался. Это создавало какую-то непередаваемую атмосферу. Как будто люди, переживающие свои роли и вкладывающие в это себя, талантливо поставленная песня или удивительно тонко подобранная в фильме обстановка, помогали ему ощутить, что его чувства это вовсе не так пугающе и непонятно. Давали, хотя бы не на долго, почувствовать, что вовсе не стыдно быть человеком и испытывать все это. Блейн любил эти моменты. На самом деле он считал их просто волшебными. Когда можно было просто лежать, обняв Курта, чувствовать восхитительное тепло его тела, и ощущать легкую вибрацию тихого голоса. Перебирать пальцами его волосы и наслаждаться тем, насколько потрясающе расслабленным он был. Совсем не похожий на повседневного Курта, который, как будто, готовился каждую минуту отражать нападение. И он говорил вещи, которые повседневный Курт никогда бы не стал обсуждать. Он говорил о маме, о детстве, о своих кошмарах, о мыслях, что часто приходят к нему, о будущем, о музыке, обо всем. Обо всем важном, обо всем, что действительно имело для него значение. И Блейн чувствовал, что будто попадает в другой мир. Только для них двоих. Это были их моменты. Тогда все ощущалось таким правильным, не единого сомнения. Даже когда они просто молчали, это все равно ощущалось так сильно. То, как Блейн легко касается губами его ключиц, не имея в виду ничего больше, просто наслаждаясь моментом их близости, или как Курт прикладывает ухо к его груди, слушая мерные удары сердца, и переплетает их пальцы. Поэтому Блейн часто соглашался на просмотр очередного фильма, даже если не особенно хотел, просто потому что надеялся, что тот будет достаточно хорош, что бы погрузить Курта в это удивительное состояние. И одна мысль, что такого Курта может увидеть кто-то еще, была не выносима сама по себе.
- Думаю, мне не стоит идти на концерт, - тихо сказал он.
- Постой-постой, я думаю твою проблему можно решить и другим способом. – запротестовал Себастьян.
- Ты думаешь?
- Я знаю. – отозвался парень, закидывая ногу на ногу. – Иди на спектакль с ними. Этого будет достаточно для заявления твоих прав бой-френда и для контроля ситуации.
- О, да какой ты умный. Это не просто какая-то рядовая постановка. Эти билеты надо было покупать больше, чем за полгода. Именно поэтому Курт так хочет туда попасть – это действительно событие. И я не исключаю, что Джеф нарочно позвал его именно туда, что бы впечатлить.
Смайт лишь фыркнул:
- Бедняга ждал столько времени, что бы произвести впечатление?.. Куда катится этот мир?.. А, не суть. Деньги есть?
- Это не проблема, - пожал плечами Блейн, не понимая, как это относится к делу.
- Если я обещаю достать тебе билет на этот пафосный спектакль, ты пойдешь со мной на концерт?
- Как ты его достанешь, если они уже все проданы? – не понял брюнет.
- Я тебя умоляю, - Себастьян заказал глаза с таким видом, будто это была такая мелочь, о которой не стоило даже и упоминать. – Просто доверься мне. Так как?
Андерсон все ещё смотрел не доверчиво.
- Если ты действительно это можешь... – он не долго колебался. - По рукам.
Себастьян подумал, что наконец может сходить себе за новым кофе. Просто превосходно.



* фраза Финна из 2Х04
** фраза Блейна из 2Х12
*** фраза Блейна из 2Х12
(ну, на всякий случай... )

@темы: Фанфики: миди, Персонаж: Блэйн, Персонаж: Курт, R

---

фанфик

[ComeWhatMay]

Название: пока нет
Автор: ComeWhatMay
Бета: нет (но ищу - нет желаюших?)
Рейтинг: R
Персонажи: Курт, Блейн, Себастьян
Жанр: romance, fluff
Дисклеймер: Всё принадлежит правообладателям.
Примечания: AU по отношению к последним Отборочным; первая глава

Зал наполнен гомоном голосов, шарканьем ног, стуком опускаемых кресел. Воздух заряжен ощущением постоянного движения, которое, казалось, волнами распространялось по толпе - вот девушка наклонилась к своему спутнику, указывая куда-то на софиты, будто принимая эстафету, пожилая женщина через два ряда начала протирать свои очки, мимо неё протиснулся к своему месту мальчик, женщина в первом ряду привстала одернуть юбку, мужчина по соседству достает телефон, что бы отключить звук... Казалось, это шевеление не может прекратиться из-за витающего повсюду чувства предвкушения и волнения.
Курт вернулся в кулису, не в силах больше осматривать зрительный зал - он и так нервничал.
- Теперь ты уже не можешь оправдаться тем, что это твое первое соло на соревнованиях - улыбнулся подошедший к нему Блейн. Курт поднял на парня тяжелый взгляд, считая, что он в достаточной мере выражает им всё, что думает о подобных подбадривающих речах.
Андерсон, уже в значительной мере овладевший наречием "Хаммел-сейчас-все-разяснит-без-слов", удержал себя от того, что бы похлопать Курта по плечу. - Ей, я же шучу,- он примирительно поднял ладони.
И опустил их, не зная, что ещё сказать. В памяти всплыли их прошлые соревнования, на которых они солировали дуэтом. Тогда было достаточно одобряюще коснуться и сказать, что Курт очарователен и у них все получится. Тогда было проще. Тогда Блейн знал, о чем думал его напарник. Теперь брюнет с сожалением отметил, что не имеет ни одного чертового предположения о том, что за мысли носятся в голове парня, стоящего перед ним. Когда все успело стать таким запутанным?.. Блейн отстраненно думал о том, что за прошедшее время их отношения должны были измениться в другую сторону. Помнит ли сейчас вообще Курт о том, что рядом с ним стоит его парень или он слишком далеко от сюда на данный момент? О чем, о чем ты думаешь?
Хаммел выглядел наэлектризованным - тронь его и будет замыкание или безумный фейерверк искр и обожженные руки.
Нервно вцепившись пальцами себе в запястье, Курт лишь мельком отметил переминания с ноги на ногу своего соседа. И поблагодарил Бога, что Блейну больше не приходит в голову слов для одобряющих речей. Потому что Курт чувствовал себя как сжатая до предела пружина, готовая выстрелить от любого резкого колебания вокруг. Он до абсурда сильно ощущал, что скажи сейчас тот хоть слово и он от нервного перенапряжения вцепится ему в волосы и начнет орать что-нибудь не печатное - так сильно он волновался. От этой сюрреалистичной картины - все таки вцепиться в столь заправленную гелем прическу любимого это серьёзное предприятие, Курта немного отпустило. Спокойно, детка, спокойно.
Блейн, обладавший отличной интуицией, хранил философское молчание.

В зале уже давно погас свет и череда выступающих начала своё неспешное движение. Себастьян предпочитал сидеть в последних рядах, что ступенчато возвышались над остальной частью зала, давая лучший обзор и, чего уж там, легкое чувство превосходства, от возможности окинуть взглядом все пространство и всех людей в нем. Себастьян ненавидел, когда у него за спиной кто-то был, всегда предпочитая оказываться за спиной у других. Скучающе рассматривая выступающих хористов, он размышлял, зачем именно пришел сегодня - посмотреть на провал "Новых направлений" или на их вдруг внезапный выигрыш? Или послушать Блейна? Если, конечно, здесь его столь же ценили, как и в Уорблерс. Вообще сложно представить себе хор, где Блейн мог бы быть звездой больше, чем в Соловьях, поэтому Смайт был убежден, что с его переходом явно что-то нечисто. И возможно, знай он подробности, это могло бы принести ему выгоду. Подковерная возня в шоу-хоре всегда то ещё явление и здесь мог пригодиться любой козырь.
Когда конферансье раскатисто объявил выступление школы МакКинли, парень нетерпеливо заёрзал на своем сидении. И тут же себя обругал - его вовсе не волновало это сборище отбросов и ничего неожиданного или даже сколько-нибудь интересного он точно не увидит. В очередной раз в голове начала прокручивать лента с вопросом "чего ради я здесь сижу?", которая прервалась появлением человека на сцене. Похоже, первым номером они выбрали сольную балладу. Разглядев человека, Смайт криво ухмыльнулся - "да кто бы мог подумать, кто у нас вышел петь". Так называемый "парень" Блейна. Увидев его в первый раз, Уорблер чуть не ляпнул "а где крылышки и мешочек с пыльцой?", но решил, что Блейна это не порадует и проглотил похабный намек на то, что выглядит Курт не просто феечкой, а принцессой всех феечек. Себастьяну вообще казалось, что Блейн встречается с таким экземпляром по какой-то странной вселенской ошибке. Смайт знал таких парней, как Андерсон, они всегда отличаются высокими запросами и подобный выбор был действительно удивительным. Где-то он подозревал, что и тут наличествуют какие-то подводные течения. Хотя в вопросе отношений все обычно было достаточно просто - все скрытые мотивы сводились к деньгам или сексу, или тому и другому одновременно. Впрочем, этот вопрос не занимал его в такой степени, потому что он не принимал их отношения в серьёз. Он смотрел на Курта с жалостью напополам с легким отвращением - по его мнению, подобные мордашки существовали для того, что бы делать стрижки в салонах красоты и трясти радужным флагом по соседству с трансвеститами на очередном параде. Наблюдая, как Хамелл испуганным взглядом окидывает зрителей, Смайт подумал, что вот кому наверняка достаётся в школе по полной программе, это точно. Но никакого сочувствия или гей-солиданости не ощущал. Он придерживался убеждения, что гомосексуалисты, в основной своей массе, такие же злые и эгоистичные, как и все остальные люди. Как и он сам. Он улыбнулся, испытывая какую-то мстительную радость.
Тем временем феечка на сцене запел какую-то заунывно-трагичную песню, что-то об одиночестве и непонятости, Себастьяну всегда было трудно заставить себя вслушиваться в подобные тексты. Он отметил, как комично тот поднимает руку с сжатыми лопаткой пальцами, хотел придраться к технике исполнения... И не нашел с ходу за что зацепиться. Чистый, ожидаемо высокий, но вместе с тем мягкий голос. Вообще, подобная высота голоса была до жути странной. Ещё минуту назад Себастьян не задумываясь сказал бы - фриковой, но сейчас почему-то остановился и напряженно вслушиваясь, надеялся, что вот сейчас он не поставит на дыхание и нота прошелестит наждачкой по ушам, или голос сорвется на высокой ноте, или мальчик банально не вытянет чистый тон, но пока найти фальшь ему так и не удалось. Более тревожно, что он не мог не подумать о том, что, имея подобный голос, надо вообще осмелиться выйти на соревнования, перед таким количеством людей, которые своей реакцией вполне могут оставить неприятных воспоминаний, с лихвой хватающих на годы самоедства и сожалений. Впрочем, вышел на сцену – будь готов к летящим в тебя помидорам.

Блейн стоял около занавеса и смотрел на Курта. В первое мгновение, когда тот уставился в зал с нескрываемым ужасом, экс-Уорблеру на секунду показалось, что ему сейчас придется бежать за Хамеллом, как на выпускном. Кстати, если подумать, то достаточно большая часть зрителей это как раз те, кто участвовал в присвоении Курту королевского титула. Помнит ли он об этом сейчас? После того, что произошло на балу, они никогда не возвращались к обсуждению этой темы. Почему брюнету только сейчас в голову пришло, что Курт может все ещё переживать из-за этого?
Юноша на сцене тем временем закрыл глаза и беззвучно вздохнул. И снова посмотрел в зал, теперь его взгляд был спокойным и ясным. Он начал петь.
Андерсон смотрел на него и, не в силах справиться с собой, горько вздохнул - он вспомнил почему. Потому что в этом весь Курт - всегда быть сильнее, чем казался, заталкивать страх куда-то в себя, и чем сильнее страшно, тем сильнее давить внутрь. Только с чего он взял, что после этого Курт в порядке? Потому что за этими страхами надо погрузиться так же глубоко? Как-то некстати вспомнилось, что довольно часто его парень жалуется на плохой сон. Блейну стало как-то не по себе от того, что он заметил это только сейчас, когда Хамелл аномально сильно нервничал перед выходом, чуть ли не выпрыгивая из кожи от волнения. Как удобно быть слепым и глухим, когда тебе не говорят о чем-то напрямую. Похоже, он уже дважды допускает подобную ошибку в их отношениях. То, что раньше казалось в Курте приятно загадочным, на деле было безумно сложным. Бывший Соловей вновь устремил взгляд к поющему юноше.
Желтоватый свет прожекторов выхватывал его фигуру из темной глубины сцены и песня, казалось, вилась серебристой нитью, переливаясь в полумраке, то истончаясь, то вспыхивая ярче. Мягкие обертона его голоса звучали чувственно, и высокий голос казался не странным - а неземным. "Прекрасно неземным" - подумалось Блейну. Ему казалось, что в зале стало настолько тихо, что если он сейчас вдохнет, то все это услышат, и невольно задерживал дыхание. Было ощущение, что он не слышит слов, как будто эти звуки напрямую, минуя разум, попадали прямо в сердце. И эти чувства были такими сильными, такими человеческими. Такими открытыми, что внутри начинало что-то дрожать. Мальчик на сцене почти не двигался и было не понятно, как в таком хрупком теле может рождаться это сильное, глубокое, наполненное звучание. Об очень тонкую нить можно порезаться. И было ощущение, что у человека на сцене ей изранены все руки. Но он пел, будто говоря – это ничего, это тоже часть жизни, это тоже можно пережить. И его голос заставлял поверить в это, отправиться куда-то вслед за ним. Когда не чувствуешь пространство вокруг и время тикает не так громко, а есть только эта нить, по которой скользишь вслед за звуками и растворяясь одновременно...
Блейн резко ощутил удушающую обиду. Такую сильную, что глаза начинало щипать - и все из-за этой болезненной искренности поющего на сцене. Разве это справедливо, что на каком-то соревновании, каким-то незнакомцам, он просто свою грудную клетку раскроил, демонстрируя её содержимое, а с ним, с его близким человеком - разве они не должны быть самыми близкими людьми друг другу? - даже не хочет говорить о том, что действительно чувствует. Разве они смогут понять? Ты для них ничего не значишь, а как же я, Курт? Это нечестно. Нечестно.

Себастьян слушал песню феечки. Если бы кто спросил его потом, то он не смог бы вспомнить ни одного слова из неё, но он слушал внимательно. Когда ты кого-то презираешь, но он в чем-то действительно хорош, то закрывать на это глаза - не круто. Оправдав себя подобным образом, парень признал, что Курт был... не плох. Да, очень не плох. Ловя лишь обрывки фраз, Себастьян не понимал о чем песня в целом, но вдруг в груди ощутимо сдавило. Он был так поражен этим, что инстинктивно потянулся рукой к сердцу, запоздало понимая, что это не физическая боль. Это было так странно. Ничего подобного он не припоминал за собой. Он снова обратил свое внимание к сцене, но ощущение не исчезло. Оно продолжало назойливо тянуть в груди, но вместе с тем это было и сладко. Он смотрел вперед и вдруг не увидел никого, осталось только чувство, что кто-то протягивает тебе руку, кто-то грустный, как и ты, кто-то ощущающий тоску и боль, как ты. Смайт встряхнул головой. Привидится же. Он постарался отвлечься, рассматривать людей в зале и думать о чем-то ещё. Звучавшая песня показалась ему вдруг осязаемой. Как будто внутри у него стеклянно и пусто, а она падает туда капля за каплей, вибрируя, причудливо преломляясь в эхо, отлетая от прозрачных стенок, заставляя их подрагивать, как церковный колокол от тяжелых ударов. На некоторое мгновение Себастьяну показалось, что он ослеп и оглох, и слышит только, как сотрясается этот внутренний колокол. И стонущая струной тоска сейчас лопнет где-то глубоко, разрывая все внутри. Хватит, хватит, пожалуйста. Это... И тут песня окончилась. Парень судорожно вздохнул, неуверенный, что вообще сейчас её слышал. Благоговейную тишину последнего растворившегося аккорда снесло лавиной оваций, все вокруг поднимались, бурно выражая благодарность исполнителю и продолжая аплодировать. Мальчик на сцене лишь улыбнулся и склонил голову в поклоне. "Ну королевна, не иначе" - внутренне фыркнул Смайт. И тут он подумал, что-то не совсем так. Что же именно? До него медленно начало доходить, что если все вокруг него стоят - то как он может продолжать видеть сцену?.. Примерно в это же мгновение он обнаружил, что вообще-то стоит вместе со всеми и при этом громко хлопает. Сначала он замер, но рассудил, что садится теперь уже глупо, поэтому просто продолжил. Что ж, этот нелепый мальчик определенно не плохо поёт, да. В груди снова кольнуло. Иногда даже сам Себастьян находил себя лицемерным.

Курт на негнущихся ногах присоединился к остальному хору, выходящему на сцену и начинающему петь первые ноты их заводного мешапа. Сейчас, после своего выступления, он чувствовал некоторое оцепенение, как будто плавая где-то глубоко под водой он резко вынырнул и света, звуков и движения вокруг стало вдруг слишком много. Выполняя привычные движения и выпевая знакомые слова, он постепенно приходил в себя. Ритм песни нарастал, "Новые направления" как яркие блестки мелькали по сцене, время сфокусироваться и, здесь и сейчас, выплеснуть весь заряд, что они скопили в себе к конкурсу. Медленно Курт начинал испытывать эйфорию. Эй, вы, в зале! Мы идем - приготовьте свои ладоши, что бы хорошенько нас поприветствовать!..

Влетев толпой за кулисы, участники хора возбужденно шумели, обнимались, хлопали друг друга по плечам. Тина подбежала к Курту: - Ты был великолепен!
- Просто долбанная Уитни Хьюстон - закатила глаза Сантана, ожидающая своего выхода с "Ходячими неприятностями".
- Я слышу немного зависти? - улыбнулся он в ответ. Девушка приподняла бровь и сурово ответила: - А ты как думал, сладкий пони? - Но не выдержала и, фыркнув, рассмеялась.
Часть хора ушла со сцены в другую сторону, поэтому сейчас находилась в противоположной кулисе. Взглянув туда через подмостки, Курт увидел, как Финн радостно машет ему рукой; встретил полный уважения взгляд Майка; переведя взгляд, заметил, стоящую поодаль от них, Мерседес, которая показывала ему два больших пальца. Радость и адреналин от выступления переполняли его тело, он улыбался им, не в силах опустить уголки губ. Макушка Блейна так же маячила с той стороны и Курт размышлял, как быстрее будет попасть туда - на сцене продолжались выступление других конкурсантов - так что нужно было обойти либо через зал, либо через гримерки. Отрывая от этих размышлений, его под руку взяла Рейчел и, чуть отведя в сторону, заговорила без тени улыбки:
- Если ты будешь продолжать так петь, то я буду вынуждена начать подкладывать тебе битое стекло в обувь, что бы расправиться с конкурентом.
- О Боже, значит, я и правда был хорош.
Они рассмеялись и Берри обняла Курта:
- Я тобой горжусь. Но в следующий раз тебе не получить так легко мою балладу. - улыбнулась она, коснувшись пальцем кончика его носа. В её глазах все ещё отражалось расстройство из-за отстранения и невозможности участвовать в соревновании вместе с «Новыми направлениями». Но радость от удачного выступления коллег заметно скрашивала её переживания – теперь у неё точно будет шанс блистать на Региональных, а там, как все надеялись, и на Национальных соревнованиях.
Улыбаясь, Курт отошел от неё, но его движение вновь было прервано и очень неожиданным человеком.
- Себастьян. - поздоровался Курт, произнося его имя, как какое-то редкое ругательство. Тот лишь кивнул.
Пользуясь тем, что парень молчит, да и вообще выглядит так, как будто не совсем уверен, где он находится и что собирается делать, Хаммел вежливо улыбнулся и выдал на одном дыхании:
- Я не имею ни малейшего представления, о том, зачем ты принес сюда свое гаденько ухмыляющееся лицо на своих тоненьких, вертлявых ногах и о том, что ты собираешься исторгнуть из своего рта, когда его откроешь, но предупреждаю заранее - у тебя категорически нет шансов испортить мне настроение. Не сегодня, мистер Отвратная Прическа.
Смайт просто стоял и смотрел на него, не в силах даже сконцентрироваться на том, что ему только что сказали и отреагировать на оскорбление. Потому что он был все ещё слишком занят своими ощущениями и задавался вопросом, что именно заставило его тащится за сцену к этому недоразумению. Он вообще собирался просто уйти после выступления "Новых направлений", ради которого он и пришел - врага надо знать в лицо. И если уж ноги принесли его сюда, то он явно выбрал не ту кулису, потому что Андерсона здесь точно не было. И вот, он стоит перед Куртом и просто смотрит на него как идиот, не зная, что сказать. Наверное, надо плюнуть на дурацкое жгущее ощущение где-то под ребрами, которое словно за крючок затащило его сюда, просто развернуться и уйти. Но ведь это будет смотреться чрезвычайно глупо, надо что-то сказать. Что-нибудь неприятное, тогда он оправдает ожидания, а заодно и свой имидж. Он что-то там говорил о моей прическе?.. Себастьян набрал воздуха в грудь:
- Ты хорошо пел. - вдруг сказал он.
- А ты просто жалкий... - Курт осекся, видимо не сразу уловив, что ему сказали, и теперь просто теряя дар речи. Он застыл, размышляя, не почудилось ли ему. Впрочем, он взял себя в руки быстрее, чем сам Себастьян успел справиться со своим удивлением, и прищурился:
- Ты сменил тактику? Теперь - неожиданность твой конек? Или ты просто под чем-то?
- Нет. Я... - Себастьян неопределенно передернул плечами.
- Хорошее выступление, - снова сказал он после некоторой паузы.
Курт вздернул подбородок и прищурился.
- Что бы ты не замышлял, у тебя ничего не выйдет, - напряженно сказал он.
Хамелл смотрел на него так, будто ожидал нападения прямо сейчас.
Внутренне Уорблер вздохнул с облегчением – похоже, его величество ничего не заметил и просто ждет подвоха. Тем лучше, можно спокойно уйти и сделать вид, что так и есть, и он вовсе не впечатлен его песней и уж тем более вовсе не собирался ему об этом говорить. Так по-идиотски он чувствовал себя очень редко. Поэтому, просто кивнув, поспешил покинуть помещение.
Курт немного постоял, прислушиваясь к своим ощущениям - вроде настроение ему действительно не испортили, только слегка озадачили. А, к черту, не сейчас - будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас - на выход.
Увидев, идущего к нему, Блейна, парень даже удивился - он полагал, что вездесущий Смайт наверняка отправился к брюнету, что бы снова присесть ему на уши. Но нет - Андерсон спешил к нему навстречу, а значит даже если они и столкнулись с Себастьяном, то не задержались, даже что бы перекинуться парой слов. Все это было странно.
Выкинув это из головы, Курт улыбнулся своему парню и бросился ему на шею:
- Ты это видел? Это успех! Это было так здорово, я думаю - мы сделали это!
Его снова захлестнуло радостное возбуждение. Время, наконец, замедлилось, принимая снова свой нормальный темп, и постепенно осознание всего произошедшего на сцене становилось яснее. После своего соло Курт ощущал себя так, будто сбросил с плеч пудовый камень. Он чувствовал себя освобожденным, победившим. Вытащившим из раны осколок с очень острыми краями и теперь радостно прыгающим над его обломками. Все тело вибрировало от переполняющей энергии и он чувствовал себя немного уставшим, но очень счастливым. Хотелось орать в караоке глупые песни, громко смеяться, есть что-нибудь сладкое, облизывать после этого пальцы, усесться Блейну на колени и долго целоваться. Желательно все это одновременно.
Блейн крепко обнял его в ответ, но ничего не отвечал. Курт настороженно заглянул ему в глаза, и увидел, что тот даже не улыбается и выглядит бледным.
- Что-то не так? Тебе не понравилось?
- Нет. Нет, мне очень понравилось, - он приподнял уголки губ и положил руки парню на плечи, - ты был... - Блейн поднял взгляд и приподнял плечи как будто не в силах выразить словами - Это было просто удивительно. Потрясающе пел.
И посмотрел на Курта Тем Самым взглядом. Открытым и нежным, немного беззащитным и согревающим. Когда Курт видел у него такое выражение, то чувствовал, что через его тело бежит теплый поток, а на сердце как будто начинают накатывать горячие волны. Вообще-то, он находил этот взгляд чрезмерно откровенным и довольно смущающим, но ему все равно нравилось, когда Блейн смотрел на него так. Это заставляло его ощущать себя особенным, единственным.
Но все равно брюнет выглядел расстроенным.
- Что случилось? – Хаммел несколько напрягся.
Блейн, как будто опомнившись, замахал руками: - Все хорошо. Давай просто дождемся результатов отборочных и отправимся отмечать - в любом случае наше выступление этого заслуживает.
Осознав какой эффект на Курта произвел его вид, Блейн почувствовал себя идиотом. Ему стало совестно, что он, кажется, уже отбил парню все желание праздновать. Черт. Но если он заговорит, то это точно уничтожит все остатки радостного настроя, разве нет? Может, ему вообще все это привиделось? И только это отчаянное чувство, что застряло в груди с самого выступления Курта, не отпускало и он не мог заставить себя не думать об этом и выглядеть довольным.
- В чем дело? - серьёзно спросил сегодняшний солист и шагнул очень близко к Андерсону, учитывая, где они находились - не позволительно близко, и одновременно зажимая в кулаке его рукав, будто тому в голову могло придти сбежать. - Скажи мне, - произнес он чуть мягче, но при этом все так же пристально глядя в глаза.
Бывший лидер Соловьев ответил, прежде чем успел о чем-либо подумать.
- Что это было, Курт? Там, на сцене. Откуда все это? - он вдохнул, надеясь, что все это звучит не слишком отчаянно и вместе с тем понимая, что уже не в силах остановиться. - Я был как будто как все эти зрители, для которых ты совершенно незнакомый человек. Это нормально? Если тебя что-то волнует, ты не должен поделиться этим со мной? Если тебе больно - я не должен знать об этом?..
По мере его речи Курт сам начал бледнеть и немного отодвигаться. Андерсон напротив двигался к нему, уже не в состоянии контролировать громкость своего голоса.
- У меня иногда складывается ощущение, что я тебе, как чужой. Кто я для тебя? Просто приятная компания? Я не заслуживаю это о тебе знать? Твои личные переживания, только для сцены, а меня они не касаются?.. Чего я не смог бы понять? Что со мной не так, Курт?!
Блейн застыл, глядя в глаза парня напротив. Теперь, озвучив все это, он понял, что черта с два ему показалось и только почувствовал себя ещё хуже.
Курт смотрел на него загнанным взглядом и кажется, его глаза становились влажными, а может, просто так неудачно падало освещение. Юноша ощущал, как тщательно выстроенная внутри пирамида рушится, оказавшись карточной. Былой эйфории как и не бывало. Он с трудом сглотнул.
Блейн от этого немного пришел в себя и отвел взгляд в растерянности. Он прикрыл лицо ладонью:
- Послушай, прости меня. Я... В любом случае сейчас не место и не время для таких разговоров. Давай пойдем в зал.
Они стояли друг напротив друга и не один из них не пошевелился. В затянувшемся молчании стало слышно, что вокруг полно голосов, люди шныряли туда сюда, готовясь к выступлению, переговариваясь, почти не замечая пару молодых людей, как будто замороженных собственными словами, застывшими в воздухе.
Блейн не смотрел на Курта, чувствуя себя все более и более плохо. Он открыл рот и внутренний голос завопил: "Хватит! Заткнись, промолчи, достаточно!", но другой тут же шептал: "Почему Курт молчит? Что значит молчание в такой ситуации - согласие?..", поэтому он не сдержался и тихо проговорил:
- Просто я почувствовал себя брошенным.
Курт сорвался как, все-таки выстрелившая, пружина. Он схватил Блейна прямо за воротник и потащил в глубину кулис, бросив на ходу:
- Идем.
Брюнет успевал только перебирать ногами. Хаммел же, казалось, в несколько шагов преодолел людный участок и, завернув куда-то, быстро затащил его в уборщицкую каморку. В поглотившей их за секунду темноте он тесно прижался к Блейну. Так сильно, что тот ощутил через грудную клетку, как бешено колотилось сердце его мальчика. Как маленькая птичка. Певчая птичка.
Он казался сейчас таким хрупким, что Андерсон даже не решился обнять его в ответ. На секунду он забыл, о чем они говорили - он мог бы просто слушать этот крошечный стук жизни в теле рядом.
Поэтому его окончательно сбило с толку, когда Курт поцеловал его. Без страсти, а так, как будто пытался успокоиться или искал что-то. И Блейн понял что. Ощущение интимной близости делало Курта более откровенным в словах. Пустить человека в своё личное пространство, позволить касаться себя - для него это был важный рубеж, и так же это оказалось важным ключиком к духовной близости. Будто когда он чувствовал физический контакт с другим человеком, он мог набраться сил для того, что бы открыться. Что для него, похоже, всегда было подобно прыжку в темную глубину с большой высоты. И сейчас этот поцелуй был похож на глубокий вдох перед этим страшным шагом.
И даже понимая это и ощущая чувство вины на пополам с обидой, Блейн не мог запретить себе наслаждаться происходящим. Его руки легли на талию Хаммела и он ответил на поцелуй. То, что сейчас происходило, он бы назвал болезненной лаской. Он чувствовал и нежность, и возбуждение, и тревогу. Бывает и сладко, и больно одновременно? "Не отдам тебя" - почему-то подумалось Блейну.
Постепенно дезориентация из-за темноты и неожиданность всего происходящего отступали. И Андерсон отчетливо понял, что следует остановится, потому что ещё немного - и его руки заскользят по спине Курта, а мысли пойдут в одном единственном направлении. А они здесь не для этого. Курт все ещё ничего ему не ответил. Но инициатор поцелуя сам отстранился, толи, почувствовав заминку своего партнера, толи, просто посчитав, что этого достаточно. Он снова обнял парня, прижимаясь своей щекой к его, и зашептал почти в самое ухо.
- Мне тяжело это. Правда, так тяжело... Я просто не могу выражать это иначе, кроме как там, на сцене. Там все совсем по-другому. Но я могу это, потому что ты есть, понимаешь? Потому что ты был там - у меня получилось. Мне было это необходимо. - его голос то и дело срывался, почти становясь не слышным, а тело подрагивало, как будто сопротивляясь тому, что бы говорить об этом - Ты мой самый близкий человек. - с усилием выговорил Курт. И тут же сжал объятья, стараясь дать понять, что это усилие вызвано не тем, что он говорит не правду, а тем, что ему безумно сложно говорить это в слух.
И Блейн понимал. Он чувствовал то сопротивление, которое преодолевал Курт. И ощущал с трепетом, что эти простые слова значат больше, чем все признания вместе взятые. Да, чувство того, что он где-то вдалеке от переживаний Курта все ещё было, и обида тоже была. Но теперь он понял, что это не то, что делает их чужими. Это то, что им предстоит вместе преодолеть. И это со стопроцентной вероятностью будет не легко, но вот прямо сейчас, держа его в руках, Блейн как никогда ощущал - оно того стоит.
И он с вздохом аккуратно погладил Курта по спине:
- Все нормально.
Они молча стояли в темной комнатке, все так же обнимаясь. Блейн не был уверен, может ли он уже отпустить друга или тому ещё нужно время, что бы успокоится. В голове помимо воли всплывали мысли о том, как он до подобного докатился – торчал в затхлом помещении, обтирая костюм о швабры и метлы, обнимая судорожно вцепившегося в него парня, и успокаивая его и себя после срыва. И совершенно не представляя, что ему делать дальше. Когда он фантазировал о своих будущих отношениях – представлял ли он себе что-либо подобное? Каким он все это себе вообще воображал? Более простым и приятным? Когда они с Куртом только дружили, все действительно было просто. Все шло гладко, можно было не обращать внимания на мелочи и не задумываться о последствиях, а когда что-то было не так – отстраниться или сделать вид, что на самом деле все в порядке, пережидая, пока все само собой образуется.
А возможно, именно это и есть любовь – когда появляется что-то, с чем тебе приходится мириться. Что-то - с чем ты готов мириться. Или когда ты понимаешь, что нечто такое появилось – то, отношения наоборот, заканчиваются? Блейн не знал. Он никогда прежде по-настоящему не встречался с кем-либо, ему абсолютно не с чем было сравнить. Когда он раньше слушал, как приятели из Далтона обсуждали или жаловались на свои связи с другими парнями, то само понятие отношений выглядело в его глазах как-то иначе. Проблемы, часто муссируемые в полумраке комнат общежития, были не совсем теми, с которыми сталкивался сейчас Блейн. Может, просто не принято обсуждать подобное? Или их отношения отличаются от других? Или может, он просто делает что-то не так?
Он чуть передвинул ладони, ощущая тепло, идущее от Курта.
Он глубоко вдохнул, ощущая его запах, такой привычный и давно полюбившийся. Одеколон был не тот, что обычно – собираясь на соревнования, Курт всегда пользовался каким-то особенным, утверждая, что он приносит удачу. По какому принципу он это определил, Блейн не вникал. Но ему вспомнилось, что во время их дуэта на прошлых Региональных, он чувствовал тот же самый аромат. А ведь они проиграли тогда. Курт все ещё считает эту марку «счастливой»? Хотя сама идея «удачливого» парфюма, была тем, что Андерсон предпочитал не обсуждать во избежание ненужных ссор. Впрочем, на Национальные Курт все же попал, так что спорить с ним об этом было бы абсолютно бесполезно. Так же от парня пахло сдобным или чем-то вроде сладкой помадки - как будто он недавно побывал в кондитерской. Если бы Блейн почувствовал это впервые, то подумал бы, что это какие-то духи, но он уже знал, что эта составляющая всегда неуловимо следовала шлейфом за его парнем. А когда Курт готовил что-либо из десертов, этот запах заполнял все пространство так, что у Блейна начинала сладко кружится голова, потому что этот запах давно стал ассоциироваться с Куртом и близостью с ним. Андерсон не очень понимал, каким образом можно постоянно так пахнуть и у него возникало подозрение, что Курт любил готовить гораздо сильнее, чем показывал это. Так же в личном запахе Хамелла всегда чувствовалась автомастерская. Парень не смог бы точно сказать, что конкретно это за запах, но точно знал, откуда он. И самое поразительное, что он не был неприятным – какими-то образом сочетаясь с остальными частями и всегда неуловимо присутствуя. Впрочем, это было неудивительно, Хаммел провел там все детство, пропитавшись этим запахом, похоже, навсегда. И то, что Курт любил бывать у отца на работе больше, чем показывал, Блейн знал точно. Он осторожно уткнулся носом ему в волосы. Лак для волос загадочным образом не имел запаха вообще, чего, кстати, не скажешь о его собственном средстве для волос. О чем Курт любил громогласно заявить, утверждая, что ему нечем дышать от этого «синтетического подобия ароматизатора идентичного натуральному» или «Блейн, это что сирень? Нет, ну что, серьёзно? Я иногда, правда, не понимаю, что я в тебе нашел!..». Брюнет тешил себя надеждой, что если бы этот запах и в правду так уж сильно не нравился его парню, то его высказывания приобрели бы яркое ультимативное содержание.
Блейн заметил, что уже различает в темноте очертания, окружающих предметов. Они все ещё стояли, почти не шевелясь. Он отстраненно размышлял - правильно ли он вообще поступил, когда принял решение, что их отношениям стоит принять романтический характер?..
Где-то внутри всегда жил этот мерзкий страх, что он ошибся и на самом деле что-то упустил, свернул не туда и лишил себя других возможностей. Иногда ему казалось, что, возможно, он сам загнал себя в ловушку.
Он осторожно провел носом вдоль уха Хаммела, снова поглубже вдыхая.
В любом случае, Блейн уже не смог бы заставить себя отказаться от Курта. Ему нравилось быть рядом, настолько близко, насколько это вообще было возможно. Этот мальчик был самым удивительным из всех, что он когда-либо встречал. И в плохом, и в хорошем смысле. И что бы между ними не происходило, Андерсон надеялся, что у них получится быть вместе. Единственное, в чем он был точно уверен - он хотел, что бы Курт был именно с ним. «Ты нужен мне» - билась пульсом мысль в его голове, но озвучить её он почему-то не решался.
Почувствовав, что Хаммел чуть ослабил объятья, он заговорил:
- Как ты себя чувствуешь? Нервничаешь перед оглашением результатов?
Курт отстранился настолько, сколько нужно было, что бы смотреть в лицо собеседнику, хоть слабый свет из дверной щели и не давал возможности нормально видеть:
- Да. Пускай от нас ничего уже и не зависит. А ты?
- Немного. Да. Вообще-то сильно.
В полутьме, к которой их глаза уже немного привыкли, они неотрывно смотрели друг на друга. Им нужно было идти, их уже наверняка ждали, но они все так же стояли, прижимаясь друг к другу. И толи Курт что-то прочитал в глазах напротив, толи Блейн почувствовал настроение парня рядом, но они почти одновременно потянулись друг к другу. Этот поцелуй сильно отличался от предыдущего.
Блейну вспомнилось ощущение, сродни тому, когда пьёшь родниковую воду и чувствуешь её холод и свежесть всем телом сразу – в этом поцелуе он ощущал партнера целиком и полностью. Губы Курта ласкали его настойчиво, упоённо и были такими горячими, что рой мыслей одолевавший минутой ранее просто испарился.
Брюнет положил руку ему на затылок, не давая отстраниться, и наклонил голову, позволяя их языкам соприкоснуться и наслаждаясь тем, как задрожал парень в его руках. Но тот и не думал отстраняться, благосклонно встречая это движение и делая их поцелуй все более откровенным.
Мысль о том, что Курт никогда не позволял себе подобное, когда они были в пределах школы, заставляла собственную внутреннюю, предостерегающе красную лампочку печально моргнуть и перегореть.
Его руки заскользили под тканью пиджака, гладя лопатки, соскальзывая ниже, притягивая бедра Хаммела вплотную к своим. Парень откинул голову назад, тихонько застонав, подставляя шею настойчивым поцелуям и затем, снова позволяя завладеть своими губами.
Он немного отстранился и выдохнул:
- Нам надо идти.
- Да. – отозвался Андерсон, снова приникая к манящему рту и не переставая прижимать к себе гибкое тело. Его язык снова был вовлечен в чувственную игру и даже если бы прямо сейчас их позвали на сцену – он был бы уже не в силах остановиться.
- Губы будут слишком яркими, все сразу заметят. – Курт попытался упереться руками ему в грудь.
- Плевать, - прошептал Блейн, притягивая его обратно.
- Если нас обоих не будет долго, все начнут болтать…
- Пусть завидуют, – парировал брюнет, снова целуя парня в шею.
Курт прижимался к нему всем телом, но, борясь с возбуждением, покачал головой:
- Блейн. Мы должны быть там.
Тот остановился и, уткнувшись лбом в плечо своего избранника, переводил дыхание. Правда, причина того, что он прекратил наступление, была не в произнесенной фразе. А в том, что он сейчас серьезно задумался о том, что бы сделать это прямо здесь. А это было слишком. Поэтому стоило прекратить. И как можно скорее отправиться домой. Черт, просто как можно скорее отправиться домой. Был ли сейчас кто-нибудь дома?..
- Эй, прием, Блейн? Идем?
- Да, – со вздохом он отстранился и позволил Курту шагнуть к выходу. Проводив его фигуру взглядом, полным сожаления, он одернул лацканы пиджака и вышел следом. Он попытался звучать как можно более непринужденно:
- А твои сегодня дома?..
Хамелл посмотрел на него долгим взглядом и только покачал головой, выражая неодобрение выбранной темы. Блейн беспомощно улыбнулся:
- А что такого? Ты первый начал.
Взгляд парня чуть смягчился и он кокетливо опустил ресницы:
- Ты не можешь этого доказать.
Они рассмеялись и поспешили к остальным, которые уже выходили на сцену для объявления победителя Отборочных. Присоединившись к толпе, ребята тут же погрузились в атмосферу волнения, на сцене стоял легкий гомон, жюри выносило призы и конверты. Финн похлопал Блейна по плечу:
- Чувак, где ты был? Ты как будто растворился!
Бывший Соловей лишь неловко улыбнулся, надеясь, что Хадсон сам придумает причину, по которой его не было. С ним это работало почти всегда, и сейчас он не ошибся, понадеявшись на это:
- Ты что заблудился? Уже можно было давно запомнить, что где находится.
Если бы не предельно серьёзное лицо квотербека, то Андерсон решил бы, что над ним издеваются. Но это же был Финн… Поэтому он просто покорно кивнул.
- Кстати, ты не знаешь где Курт? Тоже куда-то делся, – продолжил лидер «Новых направлений», явно не имея в виду ничего больше.
Блейн посмотрел на него непроницаемым взглядом думая, что перед ним, пожалуй, единственный человек, который не сделал из отсутствия их обоих конкретные выводы. А может быть, он все-таки утонченно издевается? Он снова всмотрелся в кристально честные глаза брата своего парня и вздохнул:
- Был где-то здесь.
Тот успокоено заулыбался и обратил все своё внимание к жюри. Блейн его по-своему уважал, но… Рейчел как-то обронила, что очень давно имела место быть история некоторой влюбленности Курта в Финна. Они даже немного обсуждали это с самим Куртом. Андерсон ещё раз бросил взгляд на высокого парня рядом и искренне понадеялся, что Хамелла привлекал в парнях не интеллект. Потому что он отказывался верить, что у них с Финном он был одинаковым. Он фыркнул, представив, как если бы задал этот вопрос Курту, то тот бы иронично приподнял бровь и ответил что-то вроде: «Нет, что ты, тебя я полюбил за количество геля в волосах, не сомневайся. И ещё – я всегда имел слабость к мужчинам в форме».

Тина пробралась к Курту и взяла его под руку:
- Я уже начала волноваться, ты куда-то запропастился и я…- она посмотрела ему в лицо и тут же ехидно заулыбалась – О, да кто-то развлекался.
Парень и бровью не повел и спокойным тоном с небольшой укоризной ответил:
- У меня аллергия на тот новый бальзам для губ. Представляешь, ни одной марке нельзя доверять на сто процентов. А твои похабные инсинуации лишь заставляют меня чувствовать себя ещё более расстроенным, как будто факта раздраженной кожи не достаточно самого по себе.
Судя по извиняющемуся выражению лица подруги, её убедила его выдумка и она действительно поверила. Хаммел внутренне отыгрывал туш своему актерскому таланту, когда стоящая рядом Квин заметила:
- Ага. И засос на шее тоже оставил твой бальзам для губ.
Он машинально потянулся прикрыть шею, прежде чем понял, что его развели.
- Вот же…
Девушки лишь заулыбались, переглянувшись, и многозначительно промолчав. Квин окинула взглядам толпу их хора и все же, не удержавшись, шепнула:
- Кстати, у Блейна, видно, тоже аллергия на твой бальзам для губ.
Мальчик смерил её королевским взглядом, но все равно покраснел.
- Жалкие завистники. – беспомощно отозвался он.
Фабре улыбнулась, беря его под вторую руку:
- Мы просто любим твой румянец.

Ребята радостно обнимались и поздравляли друг друга с победой. В шумной толпе, казалось, каждый был в движении, и одна на всех эмоция абсолютного восторга закручивала вокруг них небольшую воронку. Блейн чувствовал, как его хлопают по плечам и что-то говорят со всех сторон сразу. Он впервые разделял радость победы с этими людьми и понимал насколько они все таки отличались от его прежнего хора. И ему нравилось это отличие. Впервые, за все время, он чувствовал себя здесь действительно одним из своих, и это было удивительно. И очень ново.
Он оглянулся, пытаясь поймать взгляд Курта, прыгающего на другом конце их неровного строя в обнимку с девчонками. Когда их глаза, наконец, встретились, брюнет на несколько секунд увидел адресованную ему улыбку, по которой сразу понял – интересующий его вопрос ещё будет сегодня принят к рассмотрению. Он улыбнулся в ответ. Вечер явно имеет все шансы быть очень и очень… приятным.

@темы: Фанфики: миди, Персонаж: Блэйн, Персонаж: Курт, R

---

Фик: Тени в 12 часов

[Али ДжиДжи]

Название: Тени в 12 часов
Автор:  Али ДжиДжи
Бета:  Nao
Количество слов: в процессе
Рейтинг: R
Пары: Клэйн, Куртофски
Жанр: Ангст, романс, AU
Дисклеймер: Всё принадлежит правообладателям.
Сюжет: Когда все мечты Курта должны были вот-вот осуществиться, судьбе захотелось сыграть с ним злую шутку: он попадает в аварию и забывает всё, что было для него так дорого. И пускай говорят, что время - лечит, как противостоять его неумолимому ходу, которое влияет даже на самые глубокие чувства?
От автора: Выражаю большую благодарность своей замечательной бете!
Примечания: Все описанные в фике места в Нью-Йорке и Лиме, а также описанная пьеса (но под другим названием и не в жанре "мюзикл") действительно существуют.
Самолёт Дэш 8 - небольшой двухмоторный турбовинтовой самолёт для линий средней протяжённости. И да, на рейс из Лимы в Нью-Йорк на этом типе самолёта можно хоть сейчас заказать билеты.
Боинг 757 - пассажирский самолёт для маршрутов средней дальности, вмещающий в себя от 150 человек.
In cavea non canit luscinia - с латыни "Соловей не поёт в клетке".
Песни, которые упоминаются в этой главе:


Пролог; Глава 1

Глава 2.
Салон эконом-класса самолёта Дэш 8 оказался гораздо меньше, чем представлял себе Блэйн. В спешке заказывая билет на ближайший рейс до Лимы, он всё же ожидал увидеть упрощённую копию привычного ему бизнес-класса, а не удлинённую кабину американских горок в тридцать семь мест. «С такими самолётами не удивительно, что существуют люди, которые боятся летать», - подумалось ему. Он прошёл к своему месту, которое оказалось сразу же за перегородкой: здесь взгляд пассажира упирается прямо в стенку. Кресло было узким и неудобным, но хотя бы впереди было достаточно свободно, чтобы можно было вытянуть ноги. Рядом с ним никто так и не сел, поэтому Блэйн поставил кожаный портплед на соседнее сиденье и нажал на кнопку, откидывающую назад спинку кресла. К его удивлению, наклон был столь незначительным, что он решил, что что-то внутри механизма заело, и пару раз надавил спиной на кресло, надеясь, что оно откинется чуть больше.
- Приведите спинку кресла в вертикальное положение, пожалуйста, - раздался над ним женский голос, - Ручную кладь следует размещать на багажных полках. Позвольте?
Блэйн передал портплед улыбающейся стюардессе в голубой униформе и вновь нажал на кнопку на правом подлокотнике. Женщина убрала его багаж и начала демонстрировать под аудиозапись правильную последовательность действий при возникновении аварийной ситуации. Затем женский голос сменился хрипловатым мужским, который пожелал счастливого пути пассажирам корабля, сообщил ожидаемое время прилёта, перечислил членов экипажа, предупредил, что через несколько секунд самолет начнет выруливать на взлетную полосу, что должны быть пристегнуты ремни, и что пассажиров просят не вставать с мест, пока не погаснет изображение на табло. По проходу прошёлся стюард, проверяя, плотно ли закрыты багажные полки и все ли пассажиры пристёгнуты. Не зная, чем себя занять, Блэйн достал из прозрачного отделения на стенке ламинированную инструкцию и с интересом пробежал её глазами: одна сторона была полностью посвящена экстренной посадке на воду, а другая - схеме крупного самолёта, над которым было напечатано Боинг 757. Видимо, он сильно побледнел, потому что старушка, сидевшая через проход, обратилась к нему со словами: «Не волнуйтесь, юноша, здесь хорошо наливают. Берите красное, оно крепче». Насколько дельным был совет, он смог оценить уже через несколько мгновений, когда во время руления самолёта от багажной полки над её сиденьем отвалилась одна из деталей.
В скором времени зашелестели голоса и остальных пассажиров. Блэйн, удивлённый подобным оживлением, лишь через пару минут сообразил, что самолёт уже в воздухе. Он обернулся к иллюминатору и бросил последний взгляд на Нью-Йорк. Даже находясь в сотнях метров над городом, он ощущал его дикую вибрацию, пропитанную запахами морской соли, бензина и алкоголя. Город смог очаровать его, несмотря на то, что поездка в целом оказалась месяцем тягостного недовольства собой и всем на свете. Он умывался, одевался, пожимал руки, не путал столовые приборы и раздевался в силу какого-то рефлекса. Дни его были расписаны до минуты, и он усердно играл роль учтивого сына, решившего на год отложить обучение в колледже, чтобы поближе познакомиться с бизнесом отца. Блэйн вежливо отвечал на набившие оскомину вопросы о своих планах на будущее, а затем ехал на коктейли и званые обеды, где всё повторялось по второму кругу.
К середине поездки он уже был сыт всем этим по горло и каждую ночь вскакивал в смутной надежде, что на экране телефона высвечивается номер Курта. И когда усталость, напряжение и отчаянное желание вернуться в Лиму достигли пика, он попытался бежать, но столкнулся в вестибюле отеля с отцом, который молча заставил его подняться назад в номер. Блэйн полагал, что ему грозит наказание за то, что он попытался нарушить условия договора, заключённого перед отъездом между ним и родителями, однако, к его удивлению, Юджин отнёсся к этому инциденту снисходительно и даже пересмотрел его расписание, выделив ему пару свободных часов. Таким образом, Блэйн три дня кряду бродил, как зомби, по глухонемому, сумрачному Нью-Йорку, пока город, по-видимому, устав от своего мрачного гостя, не столкнул его на Пятой авеню с Рейчел Берри.
Она к тому времени уже открыла для себя прелести театрального успеха и, казалось, сама стала Театром – с тяжёлыми занавесями, драматическими паузами, цветами, шампанским, аплодисментами и выкриками «браво». Её первую пьесу постиг полный провал. Рейчел цитировала Блэйну заметки в театральных журналах: «Совершенно неинтересно… отвратительная режиссура…текст – приправа к пустой тарелке… актёры уровня школьной постановки…» и так далее. Она совершенно не старалась опускать неприятные замечания в свой адрес, а наоборот вспоминала их с добродушным смехом.
- Нынешняя постановка – совсем другое дело! – уверяла его девушка. - Она продержится на афише месяца четыре, не меньше.
Они сидели в закусочной «Нектар» на Мэдисон-авеню, заказав два несъедобных гамбургера по-шведски и чёрный кофе, в котором отчётливо чувствовался привкус растворимого «Нестле».
- Ждёшь положительных отзывов? – улыбнулся Блэйн.
- Уже получаю, - пропела Рейчел. - Премьера была четыре дня назад. Возможно, ты слышал… «Тени в 12 часов».
Он отрицательно покачал головой.
- Я могу достать тебе билет, хотя, знаешь, это не так уж и просто! У нас даже стоячие места разбирают во мгновение ока, - она щёлкнула пальцами и довольно улыбнулась. - Я играю роль Марии, возлюбленной Ганса, который уходит на поиски своей судьбы. Он окунается в шоу-бизнес, становится знаменитым певцом и очень богатым человеком, а затем возвращается за Марией, но уже слишком поздно – она помешалась от тоски и горя. И в конце, отчаянно пытаясь своими песнями вернуть рассудок своей возлюбленной, Ганс лишается навеки своего волшебного голоса… Эта роль просто создана для меня. Я никогда не чувствовала ни с кем большего духовного единения, чем с Марией. Один из театральных обозревателей даже написал, что я так натурально передаю безумие моей героини, что он беспокоится за моё психическое состояние.
Блэйн подумал, что он назвал бы это комплиментом с очень большой натяжкой, но Рейчел так счастливо улыбалась, что у него не хватало духу сказать ей об этом. Наконец, они допили остывший кофе; просторное помещение уже было почти погружено во тьму: в свете небольших свечей сверкали силуэты вилок и ножей, - расплатились за свой заказ и вышли на улицу.
- Проводить тебя? – предложил Блэйн. - Ты снимаешь квартиру?
- Не стоит, я живу недалеко отсюда. В небольшом отеле, - Рейчел сказала это с таким видом, словно бы все большие отели для неё чересчур шумны и вульгарны.
Но Блэйн отлично всё понял: Курт тоже употреблял подобные формулировки, чтобы не чувствовать себя придавленным огромным состоянием семейства Андерсонов. Словно прочитав его мысли, Рейчел впервые за вечер быстро и сбивчиво заговорила о Курте. Как он помог ей преодолеть самую главную преграду на пути к будущему - внутреннюю робость; как он поддерживал её план, который другим казался пустой, ребяческой затеей; как он первым поверил в неё. Блэйн молчал и с удивлением думал, что у этих двоих странным образом оказалось много общего: оба были честолюбивы, талантливы, оба в прошлом пережили немало унижений. Но так сложилось, что жизнь дала Рейчел шанс покорить театральные подмостки Нью-Йорка, в то время как Курт, лежавший без сознания в больнице в Лиме, был его лишён.
- Здесь так шумно, все куда-то спешат, - сказала на прощание девушка, взмахнув рукой у дороги, чтобы поймать такси. - Вы приезжайте, как он поправится. Или сам приезжай, если… заскучаешь там, в Лиме. Я всегда рада тебя видеть.
Машина отъехала, и Блэйн осознал, что они не обменялись телефонами. И он совсем не помнит названия ни её спектакля, ни театра… Воспоминания прервались вновь загоревшимся табло «Пристегните ремни». Самолёт шёл на посадку.
В зале прилёта Блэйн с удивлением заметил Финна, возвышавшегося над пёстрой толпой встречающих. Он стоял, скрестив руки, у колонны и выглядывал кого-то в группе монахинь, демонстрирующих свои билеты и ярлыки на чемоданах проверяющим у выхода. Монахини спешно прошли мимо, и Финн, избавившись от оцепенения, в которое его ввели их чёрно-белые одеяния, завертел головой по сторонам. Блэйн со смущением подумал, что хорошо, что зала становилась всё более безлюдной, так как его трудно было увидеть среди более высоких пассажиров. Наконец, Финн его заметил и приветственно махнул ему рукой. Блэйн улыбнулся в ответ и подошёл к нему.
- Не думал, что ты приедешь меня встретить, спасибо. Как он?
- Всё хорошо.
- Он спрашивал обо мне?
Финн отвёл взгляд и ничего не ответил. Блэйн, несколько удивлённый его молчанием, повторил свой вопрос.
-Я слышал, - ответил в этот раз парень и, зажмурившись, скороговоркой произнёс, - Нам надо поговорить, Блэйн.

Курт не сразу понял, что находится в больнице. В те короткие минуты, когда сознание пробивалось на поверхность, чтобы затем вновь погрузиться во тьму, ему казалось, что он видит серые предрассветные тени на потолке в своей комнате. Поэтому, проснувшись окончательно, он остался лежать с закрытыми глазами, ожидая звона будильника. Однако вместо привычной «Don’t stop me now» заиграла «Black Coffee». Резкий и сильный женский голос, чересчур высокий для такой песни, дал петуха в конце первого куплета. Курт рассмеялся. Затем он увидел, как к нему склонилось незнакомое встревоженное лицо. Судя по всему, это кто-то из прислуги. Значит, сегодня он ночевал у… Как его звали? У него было много прислуги. Это было невероятно смешно. Так же смешно, как и эта песня. Он вновь рассмеялся и заснул.
Курт проснулся через полчаса от резкого мускусного запаха. Он вздохнул и медленно открыл глаза. Рядом с кроватью стоял пухлый мужчина в белом халате. Определённо, это был врач, и сейчас он не отрываясь смотрел на Курта.
- Мисс Чен, сообщите миссис Хаммел, что её сын проснулся.
Курт попытался выпрямиться, но движения давались с большим трудом; каждый мускул ныл так, словно он перезанимался на тренировке.
- Не волнуйся, это нормально для тех, кто долго пролежал в коме. Специальные упражнения помогут вернуть мышцам тонус, - успокоил его мужчина. - Моё имя доктор Смолл, я твой лечащий врач, Курт. Как ты себя чувствуешь?
- Уставшим, - ответил он, сев в кровати.
Затем Курт неторопливо оглядел просторную комнату и удивлённо воскликнул:
- Я уже был здесь.
- Да? – доктор Смолл взял в руки его медицинскую карту. - Здесь не упоминается, что ты до этого лежал в больнице.
- Нет, я кого-то навещал.
- Что ж, возможно это действительно та же палата. Госпиталь не настолько уж и велик, - он заговорщицки подмигнул. - Ну а теперь, Курт, тебе надо ответить на несколько вопросов. Справишься?
Курт кивнул и снова прилёг на кровати. Он чувствовал слабость.
- Твоё полное имя?
- Курт Элизабет Хаммел.
- Замечательно, в каком году ты родился?
- В 1993.
- Всё верно, - врач достал из кармана два шарика, синий и красный, и протянул их Курту. - Возьми правой рукой синий шарик.
- Отлично, отлично, - улыбнулся доктор Смолл, когда Курт выполнил задание, и быстро записал что-то в его карту. - Я сейчас выдам тебе направление на дополнительные анализы. Если всё будет в порядке, мы выпишем тебя через неделю.
- А что со мной было не в порядке?
Доктор Смолл удивлённо взглянул на него и поправил съехавшие на кончик носа очки.
- Не случайно же я оказался в больнице.
- Ты попал в аварию сразу после выпускного. Ничего страшного, если ты не помнишь, что произошло. Иногда из-за повышенного стресса некоторые воспоминания могут временно исчезать или искажаться, но обычно они возвращаются со временем.
Курт поджал губы и опустил глаза; выражение его лица показалось врачу странным, почти напуганным.
- А какое сегодня число?
- Двадцать седьмое августа.
- Двадцать седьмое августа, - рассеяно повторил Курт.
Врач продолжал что-то записывать в медицинской карте, время от времени бросая взгляд то на пациента, то на мониторы, и Курт подумал, что хорошо бы узнать, какой сейчас год. Вдруг уже настала космическая эра, и он находится в госпитале на какой-нибудь межгалактической станции. Но платье на женщине, вбежавшей в следующее мгновение в палату, явно говорило о том, что это был до сих пор 2011. Её лицо кривилось от едва сдерживаемых слёз, волосы совсем растрепались, но, несмотря на это, Курту она показалась абсолютно очаровательной.
- Кэрол! – радостно воскликнул он.
- Ох, Курт! Ты очнулся! Я так боялась за тебя, милый, - она обняла его и поцеловала в щеку. – Как ты себя чувствуешь?
- Доктор говорит, что меня скоро выпишут, - юноша улыбнулся и робко посмотрел на врача, ища его поддержки.
- Сначала мы проведём все необходимые тесты и назначим курс реабилитации, - доктор Смолл повесил медицинскую карту на место. - Я оставлю вас ненадолго.
Кэрол громко всхлипнула и, закрыв лицо руками, дала волю слезам. Радость и облегчение от того, что Курт наконец-то вышел из комы, смешивались с горькой мыслью о том, что ей предстоит ему рассказать. Она перебирала в голове события, прошедшие за эти три месяца, словно отыскивая среди них аргумент, способный отложить неприятный разговор. Однако всё, что приходило ей на ум, - фотография Бёрта, держащего на руках Курта, ещё совсем младенца, которую она увидела в заляпанном кровью кошельке. Она отняла руки от лица и, обнаружив устремлённый на неё обеспокоенный взгляд пасынка, пробормотала:
- Прости, милый. Я просто так рада, что всё это наконец закончилось, так рада.
Вытерев глаза, высморкавшись и восстановив дыхание, Кэрол подняла с пола свою сумочку и с озабоченным видом спросила:
- Ты не спрашивал у доктора, что случилось с Бёртом?
- Нет, - пожал плечами Курт. - А кто это?

Осознание того, что он не помнит значительную часть своей жизни, сделало Курта осмотрительным. Он отвечал на вопросы врача и Кэрол честно, но умалчивая отдельные детали. Здесь возникал риск выдать тайны, которые, возможно, он скрывал даже от себя самого, которые он тщательно загонял вглубь; причём не обязательно в силу трусости, а скорее из чувства жалости к своим родным. Он инстинктивно возводил барьеры и завесы между собой и окружающими, пытаясь воссоздать сначала для самого себя из крупиц воспоминаний образ человека, которым он был раньше, и лишь потом предъявить его на суд остальных. И в то же время Курт понимал, что он не сможет долго жить, прячась под покровом всех этих недомолвок, и рано или поздно честно сознается, хотя бы перед своими близкими, во всём, в чём бы ему хотелось сознаться. Но пока это страстное желание не овладело им полностью, он собирался держать рот на замке.
Когда Финн и Блэйн вошли к нему палату, Курт вспоминал, как он признался своей лучшей подруге в том, что он предпочитает парней, однако никак не мог понять, было ли это секретом, который она обещалась сохранить, или шагом к тому, чтобы открыто объявить о своей ориентации. Громкое и нарочито радостное приветствие прервало его размышления, он поднял глаза на пришедших и приветливо кивнул. Финн устроился на единственном стуле рядом с кроватью-каталкой, оставив тем самым Блэйна стоять справа и чуть позади от себя, и завёл оживлённую беседу. Это было на руку Курту, который мог делать вид, что слушает брата, и при этом свободно рассматривать незнакомца. Первое, что он сразу определил для себя - вряд ли он когда-либо испытывал влечение именно к такому типу парней. Он выглядел абсолютно непримечательно в потёртых светло-голубых джинсах (хотя Курту и понравилось, насколько тугими они были) и простой белой рубашке. Курт мог вспомнить в своём окружении куда более привлекательных парней, к которым он, к своему большому сожалению, не мог испытывать ничего кроме платонической привязанности. Однако что-то в этом незнакомце притягивало его взгляд; как слово, которое вертится на языке, но ты никак не можешь его вспомнить, лучащиеся добротой глаза вызывали у Курта смутное ощущение, что он не в первый раз встречает этого человека. Второе, что он решил для себя – у этого незнакомца была самая очаровательная улыбка на свете. Нежная, понимающая, грустная, по-настоящему добрая, эта улыбка вселяла в него уверенность, что его принимают таким, какой он есть. Курт ощущал необычайный прилив сил, и вследствие этого – любопытства. «Ну же», - мысленно подначивал он себя, - «Спроси его, кем вы являетесь друг для друга». В конце концов, проигнорировав один из вопросов брата, он обратился к Блэйну с извиняющейся улыбкой:
- Прошу прощения, я знаю тебя?
- Да, да...— сказал тот, не в силах отвечать, так как слёзы подступали ему к горлу. - Моё имя Блэйн. Я был твоим лучшим другом.

Блэйну никогда прежде не приходилось испытывать такую физическую усталость от нервного перенапряжения, и, в конечном счёте, ему это не пошло на пользу – он всегда плохо владел собой, когда его эмоции были на пределе. Если он ещё смог приветливо улыбнуться прислуге, вышедшей в холл, чтобы поздороваться с ним, то, поднявшись в свою комнату, он не выдержал и с силой ударил кулаком в стену. Взрыв пронзительной боли докатился до самого плеча.
- Блэйн, - на пороге возникла Катрин. Она растеряно взглянула на его руку, потом в лицо. – Ты рано. Я думала, что ты вернёшься только к вечеру. Как себя чувствует твой молодой человек?
У Блэйна вырвался нервный смешок, и, чтобы скрыть его, он прижал к губам кровоточащие костяшки пальцев.
- Официально я больше не являюсь его молодым человеком. Его семья не хочет, чтобы он знал, что мы встречались. Можешь сообщить отцу, вот он будет счастлив!
Катрин удивлённо подняла брови, но промолчала. Костяшки уже немного распухли; она собиралась перевязать ему руку своим шарфиком, повязанным на запястье как браслет, но, поскольку рана сильно кровоточила, женщина решила достать что-нибудь из комода Блэйна: его вещи было не так жалко. Наконец, она нашла широкий галстук, наложила его на рану и, обернув несколько раз вокруг его ладони, связала концы.
- Что произошло в больнице?
- Он не узнал меня, - Блэйн отнял руку и сел на кровать. - Я обещал Финну, что не буду говорить Курту, что мы встречались, если он не вспомнит меня. Потому что… Он вообще мало что помнит. Кэрол утверждает, что он даже не знает, что предпочитает парней.
Катрин присела рядом с ним, скромно сложив руки на коленях. Ей перепала непривычная и малоприятная роль утешителя, и теперь она терзалась сомнениями, что ей стоит сделать: положить руку на плечо? погладить по голове? обнять? Всё казалось нелепым и не к месту, поэтому она всего лишь сказала:
- Наверное, так действительно будет лучше, Блэйн. Представь, как мучительно для него было бы знать, что перед ним человек, которого он должен был бы помнить и любить, но которого он совсем не помнит и, возможно, больше не любит. Врачи лечат амнезию, Блэйн. Существует специальная терапия, которая поможет ему восстановить воспоминания. А пока он проходит этот трудный путь, хорошо бы, чтобы с ним рядом был просто добрый друг.
Катрин видела, что он сомневается; вполне понятно, ведь все его воспоминания остались целы!
- Ты верил в него, когда он был в коме. Неужели ты не веришь в него сейчас?
Откуда-то из коридора долетел звук закрывающейся двери. Наконец, Блэйн кивнул и улыбнулся, и она почувствовала внезапное облегчение. Может быть, это и вправду всё к лучшему.

Катрин спустилась вниз в большой холл под стеклянной крышей, служивший им летом гостиной, и позвонила.
- Скажите Юджину, что я жду его в серебряной комнате. Нет, как приедет, немедленно. И передайте повару, что Блэйн будет ужинать у себя в комнате, - немного подумав, она добавила. - Пусть приготовит что-нибудь повкуснее, у мальчика был тяжёлый день.
Горничная сообщила, что мистер Андерсон уже предупредил, что прилетит вечерним рейсом. И Катрин ещё раз настоятельно потребовала, чтобы его сразу же направили к ней.
Закончив разговор, она села в кресло, обтянутое жемчужно-серой тканью, и обвела взглядом комнату. Всё здесь было чересчур серебряным и призрачным на её практичный вкус, и у неё часто возникало странное ощущение, будто в гостиной задымлено. Катрин тяжело вздохнула; она бы с удовольствием обставила комнаты иначе, но внутренний голос подсказывал ей, что это будет воспринято, как попытка уничтожить последние добрые воспоминания о предыдущей хозяйке дома. Несомненно, у Феллони был безупречный вкус, однако всё осложнялось тем, что она умышленно использовала детали своей повседневной жизни как сырьё для своего творчества. Неожиданный телефонный звонок или отблеск солнца на лакированной поверхности, покосившаяся картина, подсвечник, синяк, таблетки, - всё шло в ход, трансформировалось и заряжалось новым смыслом. И от того обставленные ею комнаты казались полными прямых сносок на самые интимные детали её жизни; по прошествии многих лет многое стало непонятным, но осталось таким же карикатурно выпуклым и заметным.
На кофейном столике лежали журналы и пара приглашений, которые она собиралась отклонить. Катрин уже давно вела довольно замкнутый образ жизни, что, впрочем, было не удивительно: Лима не могла похвалиться ни светскими раутами, ни приятными соседями. Кроме того, ей было неприятно и стыдно, когда всякий раз вокруг неё поднималась такая суета, словно она была самой английской королевой. Журналы также представляли для неё мало интереса, и она вновь позвонила прислуге, попросив принести пару книг из библиотеки.
Юджин приехал часа через два. Он был в сером дорожном костюме и выглядел очень недовольным тем, что его проводили в гостиную, даже не дав возможности переодеться. Катрин закрыла книгу и без лишних предисловий сказала:
- Он его не помнит.
Юджин нахмурился. Он не желал воскрешать в этом доме отзвуки прошлого, но невольно ему на ум пришёл один вопрос: неужели ещё не слишком поздно? Пускай современные врачи и говорили, что гомосексуализм – это не болезнь, в глубине души он был уверен, что Блэйн просто поддался современным модным течениям. В его годы тоже такое было: свободная любовь, хиппи, страсть к массовым самоубийствам… Где теперь они все? Давно в земле или оставили свои цветистые лозунги и борются за существование, стараясь сохранить то, что осталось от их жизни. Он не желал такого будущего для своего сына. Не ради этого он стольким жертвовал, чтобы уцелеть в этой великой толчее, которую люди называют бизнесом. Ведь он мог послать всё к чёрту, поселиться где-нибудь на юге и сорить деньгами, пока от его репутации не останется ничего, кроме воспоминания. Но нет, он не смел отказываться от жизни, которую сам себе создал; она уже давно принадлежала не только ему одному. Она была механизмом в большой замкнутой машине крупного бизнеса, работавшей примитивными орудиями труда, когда все вокруг уже пользовались новейшими компьютерами. Эта махина с каждым веком становилась всё менее и менее дееспособной, но люди продолжали оглядываться на неё, потому что она была сосредоточием опыта, стабильности и традиций в этом изменчивом мире. Однако Блэйн пока не понимал этого. Он не осознавал ни скандальность своей репутации, ни позора, который он навлёк на всю семью. В его маленьком мире, полном счастливого неведения, не было правил, запрещающих ему любить того, кого он любит, и открыто говорить об этом каждому.
В некотором роде Юджин даже благоволил Курту: высокий голос, мягкие черты лица и идеальный маникюр делали его очень похожим на девушку, но всё же он не был девушкой. Он был причиной, из-за которой Блэйну становилось всё хуже, он ежедневно усугублял его болезнь. Понадобится немало времени, чтобы исправить нанесённый им ущерб. Но теперь всё упрощалось, ведь амнезия Курта точно послужит для них толчком к расставанию; и эта мысль не давала ему покоя. Возможно, если этого мальчишки не будет рядом, его сын наконец-то выздоровеет. «Стоит поговорить с ним сейчас же, - подумал он, - Потом может оказаться поздно. Он – упрямец, ещё хуже своей матери. Жаль, что я не подумал внести такой пункт в договор… Нет, я немедленно поднимусь наверх и поговорю с ним». Но сначала надо было уделить несколько минут Катрин. Он расстегнул манжеты и передал запонки камердинеру.
- Спасибо, Гарри. Оставьте нас.
Как только дверь закрылась, Катрин заговорила вновь:
- Не смей затевать сейчас один из своих знаменитых отеческих разговоров. Вы снова рассоритесь в пух и прах, а мне надоело, что на поминках веселей, чем за нашим столом.
Юджин наклонился вперёд и поцеловал её в лоб. В этом движении промелькнуло что-то вроде раскаяния.
- Я и не думал подниматься к нему. Может быть, попросим принести нам кофе?
- Нет, - твёрдо сказала Катрин. - Ты должен обещать мне, что не будешь вмешиваться.
- К чему это внезапное желание защитить его? – досадливо спросил Юджин.
Катрин посмотрела на него внимательно и серьёзно.
- Я знаю тебя, Юджин, и я вижу, что ты хочешь сделать, - сказала она. - Но послушай меня, сейчас не время испытывать твой родительский авторитет. Блэйн сам должен решить, хочет ли он остаться с человеком, который, возможно, никогда его не вспомнит. И мы можем лишь поддержать его, каким бы ни было его решение. Особенно, если оно вдруг окажется ему не по плечам, - она улыбнулась и добавила. - Кроме того, если ты всё же решишься затеять с ним разговор подобного толка, вот увидишь, твоя знаменитая порывистость в который раз сыграет с тобой злую шутку.
- Только ты можешь угрожать мне подобными нелепицами.
- Ох, так ли это, дорогой мой! Или ты хочешь, чтобы я напомнила тебе, как ты познакомился с Феллони? Незабываемое событие! – Катрин держалась невозмутимо и несколько надменно. - Кембридж, танцы. Первая красавица университета и парень из Массачусетса, приехавший по программе Фулбрайта. Просто звёздная пара вечера! Топчетесь на месте в жалком подобии танца и вдруг бросаетесь друг на друга так стремительно и яростно, что её клипсы и лента для волос летят под ноги другим парам.
- Глупые слухи! Там было так душно и тесно, что мы волей-неволей стали танцевать ближе, чем положено.
- Спешу напомнить, что я видела всё своими глазами, - она усмехнулась. - Особенно мне запомнилось, что она в запале прокусила тебе щёку. И когда кто-то из профессоров прорвался сквозь толпу, чтобы прочитать вам лекцию о морали, у тебя был такой вид – порванный ворот, кровь на лице, - что бедняга решил, что вы не целовались, а дрались.
Юджин многозначительно вздохнул и ответил:
- Чтобы я делал без твоей превосходной памяти, - он немного помолчал, обдумывая их разговор, и наконец сказал, - Хорошо, твоя взяла. Я забуду на время о своих родительских обязанностях, но ровно до тех пор, пока мной не заинтересуются социальные службы.
Катрин тепло улыбнулась.
- Почему бы тебе не пройти наверх и не переодеться, а я пока попрошу подать нам кофе.

Около шести часов вечера Дэйв Карофски вышел из кафе, где он почти ежедневно проводил по несколько часов после своей рабочей смены, и побрёл в сторону центральной площади. Впереди было два выходных – два дня, которые он ненавидел больше всего. Два дня, когда город становился тесным и враждебным; когда внезапно оказывалось, что, кроме как с сослуживцами, поговорить было совсем не с кем; когда он съедал ленч за пять минут и в полной тишине; когда он шёл на какую-нибудь оживлённую улицу только ради того, чтобы перекинуться парой несущественных, пустых слов с кем-нибудь из лоточников; когда он готов был продаться за двенадцать сребреников, лишь бы иметь возможность нормально поговорить с кем-нибудь хотя бы полчаса. Конечно, он всегда мог отправиться в местный гей-клуб. «Скандал» уже который год находился на последнем издыхании и вследствие этого проявлял удручающую живучесть. Публика ходила туда средняя: всякий сброд смешивался с вполне приличными людьми, - и он всегда мог найти в пёстрой толпе такого же одиночку, как и он сам. Однако найти человека, который мог бы слушать и понимать, было не просто, и вместо желаемых сочувствия и некоего духа товарищества, Дэйв получал заигрывания и пару неловких безвкусных поцелуев. «Всё, больше я сюда ни ногой», - говорил он сам себе, выходя под утро из клуба, но каждый раз возвращался.
Он шёл пешком. Торопиться было некуда, так как клуб открывался только в девять, а родители собирались остаться на ночь у тётки. Дэйв свернул около центрального госпиталя Лимы на Шоуни-стрит и пошёл в сторону пятого пожарного депо. У одной из закусочных два парня вытаскивали из фургона-холодильника, перегородившего дорогу, запечатанный контейнер, рядом стояла серебряная Шкода Фабия. «Америка стала страной больших мужчин в маленьких машинах», - вспомнил он чьи-то слова, разглядывая маленький кусочек Европы на улицах провинциального американского городка. На восемнадцатилетние родители подарили ему подержанный Форд Орион, но он, по мере возможности, избегал на нём ездить. Ему гораздо больше нравилось держать машину в гараже и копаться в её содержимом. Дэйв с детства любил что-нибудь мастерить. Он таскал в гараж вещи, случайно найденные на помойках или в брошенных домах, - оконные стёкла, металлические прутья, жестяные трубы, раковины, пластмассовые вёдра, - и создавал из них новые, поражая родителей своей изобретательностью и находчивостью. Особую гордость представляла для него железная лестница, обнаруженная возле старой военной базы. Ему пришлось везти её домой ночью, поскольку он не был уверен, что лестницу действительно можно забрать, на двух велосипедах с помощью своего друга Азимио, который всю дорогу ругал его глупую затею. С годами эта страсть никуда не делась; он уже не изобретал из старого хлама что-то новое, но мог починить своими руками всё, что угодно.
Дэйв на минуту остановился, прислоняясь к железной решётке парка Линкольна. Пойти дальше означало окунуться в мир воспоминаний – выше по улице находилась школа МакКинли. Он прикинул расстояние: надо пройти по парковой дорожке влево, потом два квартала вверх, обогнуть корпус столовой, неуклюже перекрывающий въезд на стоянку, пересечь маленький асфальтированный двор – и вот он на пороге школы. Вместо этого он прошёл под аркой и оказался на Перри-стрит. Улица эта была короткой, всего метров 500, так что её вполне можно было принять за простой тупичок; с того места, где стоял Дэйв, было видно, что её конец упирается в двухэтажный дом. Но на самом деле так только казалось издали – громоздкие вывески углового мини-супермаркета скрывали то, что улица резко изгибалась и уходила вниз.
Дэйв направился к зданию, втиснутому между двумя небольшими многоквартирными домами. В этом доме рядом друг с другом располагались две двери, единственным отличием между которыми была табличка, висевшая рядом с дверью справа: «Б.Р.Смолл, психолог». После минутного колебания Дэйв нажал на звонок двери слева. Внутри что-то завозилось и зашуршало, и шум всё усиливался, пока не замер у дверного глазка. Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась и на пороге появилась миссис Смолл. Она была одета в спортивный костюм и выглядела запыхавшейся. Волосы её были заплетены на затылке в короткую косичку, и юноша подумал, что она похожа на веревочку от йо-йо.
- Дэйв! – воскликнула женщина. - Какой приятный сюрприз!
Она говорила с лёгким южным акцентом; светлые, дружелюбные глаза, окружённые сетью морщинок, сверкнули любопытством.
- Я не помешал?
- Нет-нет, сегодня я больше никого не жду. Заходи.
Он инстинктивно двинулся в сторону комнаты, где она принимала пациентов, но миссис Смолл пригласила его пройти в другую часть дома.
- Это мой кабинет, - сказала она, отворяя дверь в небольшую, плохо освещённую комнату. Дэйв жадно оглянулся по сторонам: софа и подушки в лиловых наволочках, настенные часы, корпус которых давно потускнел, кожаная подставка для ног, сувенирные тарелочки на стенах, банка с вареньем, чашки на подносе, штабель старых журналов у кресла, обитого потёртой бордовой тканью, и кружевные занавески – комната напоминала старый сервант, набитый разными безделушками.
- Мы с тобой давно не виделись, Дэйв. Уже больше месяца прошло. Как поживаешь?
Он ответил пару стандартных фраз, отказался от предложенного кофе и, чувствуя определённую неловкость от того, что не предупредил заранее о своём визите, принялся рассматривать настенные украшения.
- Нравится? – спросила миссис Смолл и кивком указала на одну из висевших тарелочек. - Мы купили её совсем недавно.
Она заговорила о своём путешествии в Канаду и о других случаях из своей жизни, которые уже нельзя было рассказывать мужу, потому что он их знал, и тем более нельзя было рассказывать пациентам – они приходили выговориться, а не выслушивать её. Но, хотя Дэйв улыбался и как будто с удовольствием слушал её истории, она не преставала чувствовать некоторое таинственное напряжение в его жестах. Миссис Смолл внимательно отмечала про себя, что и как он отвечал ей. В любом слове мог оказаться кончик нити, за которую следовало потянуть. Неожиданно у неё возникла смутная догадка, и она спросила:
- Как дела у Себастьяна?
Услышав это имя, Дэйв вздрогнул и внимательно взглянул на миссис Смолл. Она продолжала сидеть с абсолютно невозмутимым видом. Кажется, ей удалось ухватиться за нить.
- Он уехал. Его отца перевели в другой город, и он забрал с собой всю семью.
Говоря это, он чуть улыбнулся, чтобы его слова не прозвучали слишком уж серьёзно. Он собирался сказать что-то ещё, но так и не сказал, как будто к этому больше нечего было добавить.
- Наверное, вам непросто поддерживать отношения на расстоянии, - заметила миссис Смолл.
- Он всегда говорил, что в новом городе не место старому.
- Ох, Дэйв! Мне очень жаль. Как ты себя чувствуешь?
Он откинулся назад и улыбнулся.
- Могло быть и хуже. Но, похоже, я перенял немного его философии. Пусть прошлое остаётся прошлым.
- У вас, вроде, всё так хорошо начиналось, - тяжело вздохнула женщина.
- Да, но, в общем, нас вряд ли можно было назвать идеальной парой. Знаете, иногда он был абсолютно непредсказуем: раздражался по пустякам, постоянно к чему-нибудь придирался, а затем, словно позабыв обо всём, начинал назойливо добиваться моего внимания…
Дэйв запнулся. Ему вдруг вспомнилась нахальная улыбка, и ночной пляж, и фейерверк четвёртого июля, и неправдоподобно красивое и грустное лицо, промелькнувшее в окне поезда. Всё это теперь было как в старом заезженном цветном фильме, кадры которого постепенно заменялись действительностью – шумной, захламлённой, в ярком электрическом свете. Для Себастьяна всё всегда было очень просто: делай что хочешь, бери что хочешь, держи путь туда, куда желаешь. Для него этого было вполне достаточно, но Дэйв хотел чего-то большего, и, как ни странно, большего не от Себастьяна, а от самого себя. Ему было жаль, что он так никогда и не полюбил его.
- Иногда всё, что нам нужно, это знать, что кто-то есть рядом.
Дэйв поднял глаза на миссис Смолл и чуть покраснел. Неужели он сказал последнюю мысль вслух?
- У меня в практике был один случай: пациентка мечтала о полётах. И когда начиналось моё дежурство, я заходила в её палату, становилась в середине и делала «ласточку». Даже взмахивала пару раз руками. Это занимало у меня не больше минуты. Но за эту минуту я успевала показать ей, что принимаю её и её образ мыслей, её мечты и фантазии, - она наклонилась к нему. - Понимаешь, Дэйв, иногда единственное, что другие люди могут сделать для тебя – это полетать. Это может показаться чем-то незначительным, в чём нет никакой необходимости. Но это даёт надежду.
Она взглянула на часы.
- Уже поздно. Может, зайдёшь ко мне завтра? Я была бы очень рада вновь тебя увидеть.
Он встал и пожал ей руку. Да, он непременно зайдёт завтра. И не как пациент, а как друг.

***
Маленькая библиотека в левом крыле Далтона всегда находилось в полном распоряжении хористов. Это было что-то вроде их небольшого убежища, куда не было доступа даже школьному библиотекарю. Здесь прогуливались уроки, валялись позаимствованные из общей библиотеки книги, вешалась на стены, словно охотничьи трофеи, украденная у новичков форма, а на полках стояли пластинки и потрёпанные тетради с аккуратными наклейками с именем и номером класса. У левой стены стоял громадный стол с бездонными ящиками и многочисленными надписями, среди которых особенно выделялась бурая «In cavea non canit luscinia», которую, по преданию, написал собственной кровью первый хорист «Соловьёв». Рядом на стену опирались две свёрнутые рулоном карты и кусок старой классной доски, на которой мальчики мелом записывали всё, что придёт им в голову, поэтому чаще всего, что неудивительно, там появлялось схематичное изображение большегрудой женщины.
Библиотека редко пустовала, но во время большой перемены в ней обычно не было ни души, поэтому Блэйн решил спрятаться там от своих докучливых одноклассников, желавших узнать все подробности схватки, которую они обозвали «мальчик-с-пальчик против верзилы-футболиста». Особенно напирал с вопросами Джефф, который даже не пытался скрыть, что он принимал ставки на исход «битвы».
Блэйн лёг на диванчик в углу и закрыл глаза. Тяжёлые гардины на окнах заглушали голоса мальчишек, высыпавших во внутренний дворик. Их едва слышимые разговоры казались щебетанием экзотических птиц. Полулёжа, Блэйн потянулся к окну, отодвинул плотную ткань и с праздным любопытством выглянул наружу: юноши в белых костюмах и с клюшками в руках шли в сторону конюшни, мальчики в тёмно-синих блейзерах с красной нашивкой и серых брюках сидели на ступеньках изящной лестницы, спускающейся к лужайкам и заасфальтированной дорожке, или стояли под деревьями. Сжав ладонь в виде пистолета, он стал мысленно отстреливать всех, кто находился во дворике, и ему казалось, что с каждым выстрелом весёлое щебетание становится всё тише.
Вдруг прямо за его спиной раздался голос Дэвида:
- Вот ты где! Мне нужен партнёр для поло. Этот белобрысый выскочка Стив вновь строит из себя лучшего из лучших. Неплохо было бы немного сбить с него спесь, пока он не раздуется от самодовольства настолько, что не сможет пройти в дверь.
Блэйн, скрывая досаду, оглянулся и увидел, что Дэвид выжидательно на него смотрит.
- Не хочется, – буркнул он.
- Да что с тобой? – спросил, хмурясь, Дэвид. - Ты уже неделю сам не свой.
- Пустяки, - ответил Блэйн, пряча взгляд.
- Ну конечно. Похоже, у меня что-то не то с глазами. Пора очки покупать!
Блэйн взял с пола чью-то раскрытую книгу и помахал ею перед другом.
- Слушай, Дэвид, отвали! У меня огромное домашнее задание по литературе, а я ещё не прочитал и половины книги. Вот и всё.
- Не припомню, чтобы в нашу программу входил «Винни-Пух».
Блэйн с удивлением взглянул на обложку и положил книгу обратно на пол.
- Кто вообще притащил её сюда? – пробормотал он.
- Оставим этот маленький грязный секрет его обладателю, и вернёмся лучше к тебе. Так что случилось? Это из-за того, что ты пытался помочь той залётной птичке? – Дэвид испытующе взглянул на Блэйна. - Судя по твоему ликующему виду, это были самые триумфальные минуты в твоей жизни.
Блэйн решил, что с него довольно. Он резко встал, не пытаясь скрыть своё раздражение, и отчеканил:
- Так какой ответ тебе нужен? На что ты поставил?
- Ладно-ладно, не горячись, - Дэвид с обиженным видом ткнул его кулаком в бок. - Мы просто беспокоимся за тебя.
Блэйн вновь повалился на диван и неопределённо махнул рукой в сторону окна, словно просил описывать, что происходило снаружи. Дэвид смотрел то на него, то на окно, как будто следил за ходом теннисного матча. Это монотонное занятие прервал внезапно появившийся на пороге библиотеки Вес: блейзер перекинут через плечо, рубашка не заправлена, подвёрнутые штанины открывают ярко-оранжевые носки, карандаш заложен за ухо, в руках исписанные листы бумаги. Случайный зритель удивился бы такой разительной перемене в облике всегда одетого с иголочки главы совета хористов, но для его друзей это было вовсе не в новинку – им было прекрасно известно, насколько эксцентричным он бывает, когда с головой уходит в какое-нибудь дело.
- Вес, ты составляешь список приглашённых или городской справочник? – Дэвид выхватил у него один из листов и пробежался по нему глазами. - Зачем ты вписал Нэнси? Ты не нашёл способа проще расстаться с Дженни, чем дать ей возможность придушить тебя от ревности? И вычеркни Мелвина, если не хочешь, чтобы это была наша последняя вечеринка. Ты не слышал, что он учудил, когда его пригласили к Коллинзам? Неспроста его теперь все кличут Ширинкой. Эйприл Боунс… Это не та блондинка, чарующий облик которой нам регулярно рисует Джефф на доске?
Вес ничего не говорил, но улыбался каждому его слову с кроткой укоризной, точно мать, наблюдающая за шалостями своего чада. Все старшекурсники в Далтоне без умолку обсуждали грядущую вечеринку в Коттедже. Попасть на неё можно было, только если ты получишь специальное приглашение от организатора вечеринки, имя которого, как считалось, не было известно никому. Некоторые заканчивали Далтон так и никогда не узнав, что значит провести ночь в Коттедже. Конечно, у хористов и здесь были свои привилегии, и Вес страшно гордился, что ему доверяли организацию вечеринки уже второй раз подряд. Он потянулся за своими листами, затем, передумав, обратился прямо к Блэйну:
- Ты пойдёшь?
- В Коттедж? – у него был озадаченный вид; младшеклассников никогда не вносили в список.
- Там будет много выпивки, девчонок и свободных комнат на все случаи жизни, - поддержал идею Дэвид. - Кроме того, в Коттедж придут ребята из колледжа.
Удивление Блэйна достигло наивысшей точки. Он колебался и уже готов был согласиться, но вместо этого вновь дал выход своему раздражению:
- Не хочу ни с кем знакомиться. Мне нравится Курт.
- И твоё счастливое лицо ясно говорит нам о том, что Курту ты тоже нравишься, - сказал Вес снисходительно.
Блэйн готов был отчаяться. Похоже, что и Вес теперь считает, что он охвачен болезненной манией. Хорошо, что не манией преследования, пошутил бы Дэвид, выскажи он эту мысль вслух. Блэйн всегда считал, что может положиться на мнение друзей, но не ожидал, что наступит момент, когда он не захочет мириться с ним.
- Я не хочу всё испортить. Мы можем начать, как друзья, а потом это выльется во что-то большее.
- Стоп-стоп, ты поэтому с нами дружишь? – рассмеялся Дэвид.
Эти слова лишь ещё больше увеличили досаду Блэйна, и он разнервничался:
- Я хочу сказать, что он только познакомился со мной. Нам нужно время.
- Первая любовь не всегда заканчивается словами «и жили они долго и счастливо». Это не Дисней, Блэйн. – Вес похлопал его по плечу и переглянулся поверх его головы с Дэвидом. - Мы зарезервируем для тебя местечко. Если решишься, приходи в пятницу к центральному входу после отбоя.

@темы: Фанфики: макси, R

---

Спойлеры к 3х11

[Klaine]

Спойлеры к эпизоду 3х11

— Этот эпизод называется "Michael" ("Майкл") и будет полон песен Майкла Джексона. Режиссёр эпизода: Альфонсо Гомес-Рехон, снимавший "Asian F".
— Найя споёт соло, соревнуясь с кем-то, в песне "Smooth Criminal".

Послушать оригинал песни

—
Далтоновский хор и "Новые направления" сойдутся в певчевском поединке, исполняя песню "Bad" на сете в автомобильном гараже.

Послушать оригинал песни

.
Согласно этому твиту, Курт кому-то хорошенько врежет.

@темы: Спойлеры

---

Один момент из "Хора": хореограф Зак Вудли и Крис Колфер

[Klaine]

---

Новости сериала "Хор": Что подарил Блэйн Курту?

[Klaine]

Перевод этой статьи: Find Out What Blaine Gave Kurt For Christmas!

Слышите вокруг себя многоголосное "Нас обманули!"? Это реакция шипперов Клэйна по всему миру на сегодняшний эпизод. Среди промо-фотографий, которые выпустила телекомпания "Fox" к серии сериала "Хор", посвящённой Рождеству, была фотография Курта, открывающего подарок от Блэйна, в коридоре школы МакКинли. Однако, когда эпизод появился на экранах телевизоров в среду вечером, этой сцены не было. Фанатам оставалось лишь гадать, почему этот момент был вырезан из эпизода и что, чёрт побери, было в подарочной коробочке.
Но оба вопроса на злобу дня не тайна для TVLine. Во-первых, сцена была вырезана, поскольку эпизод не укладывался в выделенное эфирное время. Тем не менее, она будет включена в DVD-издание третьего сезона. И последнее, но не по значению, источники подтверждают, что когда Курт откроет коробочку, зрители увидят, что Блэйн подарил ему... кольцо.
И не просто какое-то кольцо, а сделанное вручную колечко из обёрток для жвачки. Блэйн пояснит, что финансовые проблемы в его семье не позволяют ему купить Курту то, что он действительно хотел - украшение из коллекции Элизабет Тэйлор, - но что-то подсказывает мне, что Курт вряд ли оказался недоволен простеньким подарком. Ведь серия "Extraordinary Merry Christmas" особо подчёркивает и не раз, что благотворительность и бескорыстие гораздо лучше потребительства и подарков, сделанных только для того, чтобы пустить пыль в глаза. Что же касается того, как это кольцо повлияет на отношения между Куртом и Блэйном - и увидим ли мы щеголяющего с кольцом на пальце по МакКинли Курта, - мы узнаем только в новом году.

@темы: Переводы, Новости

---

Фотографии с сета

[Klaine]

Фотографии со съёмок "Extraordinary Merry Christmas"

@темы: Графика: фотографии, Актёр: Кристофер Колфер, Актёр: Даррен Крисс